Пятый постулат

Оливьель, чуть не плача, глядела на своего (ну, почти своего) Весьямиэля, безмятежно спящего в объятиях рыжей девки. Не требовалось применять магию, чтоб понять, что эта парочка совсем недавно увлеченно занималась любовью — эльфийка была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в этом. Но на всякий случай она удостоверилась, прощупав Весьямиэля магией. Сомнений не было: этот негодяй прямиком из постели Оливьели отправился к своей девице! Хотя между Весьямиэлем и Оливьелью накануне ничего так и не произошло (по правде говоря, он был пьян настолько, что ни на что не годился), но эльфийка уже считала его своей законной добычей, и тут такой финт ушами! Впрочем, это не могло помешать свадьбе. Мало ли постельных тайн может быть у мужчины, вот и ее собственный братец отличался экзотическими пристрастиями.

Тут от сквозняка хлопнула дверь, и этот громкий звук нарушил идиллическую картину.

Весьямиэль открыл глаза, оценил обстановку и сел на постели, тем самым разбудив и Машу.

Девушка сонно захлопала глазами (из-за выходки Веся она не выспалась), потом обнаружила присутствующих и заполошно прикрылась одеялом, заметив взгляд повелителя эльфов. Маша была не настолько наивна, чтоб считать, что Гадэль влюбился в нее. Несмотря на внимание, оказываемое ей на пиру, она не обольщалась относительно планов эльфа.

Горделивый вид повелителя не помогал: он все равно почему-то сильно напоминал Маше властителя равнин, самозваного Ронана-дикаря. Быть может, тем, что плевать ему было на чувства и желания женщины, лишь бы получить ее и вдосталь наиграться. Потому Маша и постаралась поскорее исчезнуть с пира, ускользнув в гостевую комнату сразу после того, как ушел пьяный Весь.

Девушка предпочла Гадэлю Веся и ничуть не сокрушалась о сделанном выборе: Весь оказался прекрасным любовником, хотя делал такое, что стыдно сказать…

Маша порозовела от воспоминаний, а тем временем Весьямиэль демонстративно обнял ее за плечи (должно быть, они забавно смотрелись вместе — девушка была заметно выше и явно крупнее) и холодно промолвил:

— Доброе утро, повелитель. Чем обязан чести лицезреть вас в такой час?

Это было сказано так, будто Гадэль должен был немедленно устыдиться и покаяться в нарушении правил приличия, однако тот и не подумал смущаться — в конце концов, это его собственный дворец, а повелителю позволено многое из того, что неприемлемо для подданных.

— Вчера вечером ты ушел с пира в покои моей сестры, — прямолинейно начал повелитель, решив, что честность — лучшая политика. И выдержал паузу, давая Весьямиэлю сознаться во всем.

Но тот и не подумал признавать, что провел ночь в постели Оливьели.

— Что вы, повелитель! — возразил он с преувеличенным ужасом. — Разве я мог так оскорбить вашу сестру?! Я провел эту ночь здесь, девушка может засвидетельствовать.

Гадэль бросил взгляд на Машу, которая решительно кивнула, подтверждая слова Веся, хотя и не посмела заговорить, помня его предупреждения.

Оливьель попыталась что-то возразить, но повелитель одним жестом заставил ее замолчать и настойчиво продолжил:

— Что ж, пусть так! Как мужчина мужчину, я тебя понимаю, но это не помешает браку с моей сестрой. Ты достоин ее по происхождению, и я вновь предлагаю тебе руку Оливьели.

«Зачем мне ее рука? — непочтительно хмыкнул про себя Весьямиэль и цинично закончил: — Мне и другие части ее тела без надобности!»

По правде говоря, Весьямиэль не ожидал такого поворота событий, он надеялся, что такая явная демонстрация симпатии к Маше лишит Оливьель желания окольцевать его. Однако что-то пошло не так, видно, эльфийка настолько засиделась в девках, что готова закрыть глаза на странные вкусы жениха.

Но что делать?! Весьямиэль быстро соображал, ища выход из ситуации. Задумка с Машей была хороша, но все же этого было недостаточно. Впрочем, он ничуть не сожалел о прошедшей ночи — Маша оказалась наивной, но легко обучаемой, и доставила ему немало удовольствия. Но не время предаваться воспоминаниям — если все пройдет гладко, то у него еще будет возможность освежить в памяти приятные моменты, а если нет, то придется развивать воображение в постели с Оливьелью!

План у Весьямиэля был — рискованно правда, как отреагирует повелитель, но зато его уж точно не женят на эльфийке. Если поверят, конечно.

Весьямиэль вздохнул с деланым сожалением и постарался придать своему лицу удрученное выражение:

— Прости, о повелитель, но я не могу принять твое лестное предложение!

За спиной Гадэля ахнула Оливьель, а Весь продолжил, извиняясь:

— Я был бы рад связать свою судьбу с прекрасной Оливьелью, однако я уже женат!

— Но ты ведь вчера сказал, что еще никому не давал клятвы! — запальчиво возразила Оливьель.

Весьямиэль с трудом мог припомнить, о чем с ней беседовал, и принял виноватый вид.

— Прости меня, прекрасная Оливьель. Я постыдился признаться, что связан узами со смертной, с человеком…

Он предусмотрительно крепко сжал плечо Маши, стараясь сделать это незаметно. Весьямиэль отчаянно надеялся, что девушка сообразит, что к чему, и не станет возражать. Маша, видно, все поняла — не пискнула и не принялась перечить.