Piccola Сицилия

– Почему папа́ грустный? – спросила Жоэль.

– Нет, он счастливый. Потому что мы теперь семья, – сказал Мориц. – Теперь он твой дедушка, а я твой папа́.

Жоэль посмотрела на него. Ей требовалось время, чтобы разобраться в этом. Мориц нежно поцеловал ее в лоб.

* * *

Альберт принес из лагерной кухни свежую рыбу. Ясмина на этом настояла – кус эль-хута, ритуал, венчающий всякую еврейскую свадьбу в Piccola Сицилии. Ей вручили острый нож, Морицу – тупой, и по команде они оба начали чистить рыбу, он с головы, она с хвоста. Кто первым управится со своей половиной, тому и носить в доме штаны. Восточноевропейцы забавлялись, глядя, как Мориц мучается, тогда как Ясмина уже давно управилась со своей половиной. Не было в Piccola Сицилии такой невесты, которая проиграла бы в этой игре, и мужчины принимали, что последнее слово в доме – за женщиной, а вне дома – за мужчиной. Ясмина победно вскинула рыбий хвост, засмеялась и поцеловала Морица.

Альберт обнял Морица одной рукой и прошептал в ухо:

– Спасибо, Мори́с.

– Спасибо, Альберт.

Они долго не отпускали друг друга, зная, что в этот день не только заключен союз, но и подтверждено расставание. Ясмина отнесла рыбу на кухню, где ее зажарили, так что у жениха с невестой сегодня будет что-то помимо обычной лагерной еды. Pasta e fagioli с ломтем хлеба, вот и все, макароны с бобами. Но сегодня и это было как праздничный обед, потому что за едой вспоминали блюда, какие у них в странах подают к свадебному столу, и с помощью толики фантазии и стаканчика вина бобовая размазня в жестяных мисках сходила за гефилте фиш из Кракова, за пряные колбаски из Марракеша и за рис по-персидски, который еврейки из Исфахана привезли в Италию, с шафраном, миндалем и изюмом.

* * *

Уже после захода солнца, когда уставшая Жоэль уснула у нее на коленях, Ясмина прошептала:

– Поедем на море.

– Когда?

– Сейчас.

– Почему на море?

– Потому что мне его не хватает.

Не дожидаясь его ответа, она встала, держа малышку, и подошла к Альберту, который беседовал с раввином.

– У нас еще не было йихуда, – сказала она. Той ритуальной четверти часа, на которую молодожены удаляются после церемонии. Но куда в переполненном лагере? – Присмотри за Жоэль.

– И куда вы?

– Не беспокойся, папа́.

* * *

Дорога на Остию тянулась голубой лентой в лунном свете, а у велосипеда не было фары. Им дал его американский солдат. Задрав подол подвенечного платья до колен, Ясмина села на раму и наслаждалась чувством защищенности между руками Морица. Они были совсем одни на пустынной дороге, их переполняла тихая эйфория. Просто ехать в никуда. К полуночи они добрались до Лидо-ди-Остия. Найти море не составляло труда: пахло солью, шумел прибой. Несколько подростков проехали на своих motorini, бар еще был открыт, а больше тут ничего и не происходило. Пинии шумели на ветру, за ними начинался пляж. Они положили велосипед, разулись и пошли босиком по дюнам, держась за руки, как тайные любовники, будто и не поженились только что.

Перед ними простиралась непривычная даль – не было никакой стены, отделявшей море от берега. Лишь пара сложенных зонтов от солнца и ряд кабинок для переодевания стояли на бесконечном пляже. Деревянная дверца стучала на ветру. Холодный песок под ногами и тепло другой руки. Они дошли до воды, Ясмина подняла подол подвенечного платья и забрела по щиколотку. Они долго стояли и смотрели вдаль. Луна проложила по морю серебряный мостик. Так и хотелось побежать по нему.

– Это то же самое море, – сказала Ясмина. – Но дома оно было границей. А тут – бескрайняя равнина.

Он привлек ее к себе. Ее тело в его руках. Его губы искали ее рот.

– Не здесь.

– Никто не увидит в темноте. И потом, мы же теперь женаты.

– Я боюсь, Мори́с.

– Меня?

– Моря.

* * *

Все дверцы кабинок для переодевания были заперты, кроме одной, у которой отсутствовал замок. Потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Лунный свет проникал лишь сквозь вентиляционную решетку. Они слышали дыхание друг друга. Скрип старых досок под ногами. И прибой – тихий, монотонный. Она знала его руки – с самого первого момента от них исходила надежность. Она всегда узнала бы его по рукам. Бережные руки, не совершающие лишних движений. Руки пробрались под ее свадебное платье и медленно, но решительно расстегивали его, пока оно не упало с плеч. Ее тело в лунном свете, ее темная кожа на его светлой. Она закрыла глаза, чтобы лучше его чувствовать. Он глаз не закрывал, чтобы сохранить в памяти этот бесценный момент.