ПиДЗа

Воспоминания рисуют картинки десятилетней давности. Мой взвод проходит зимние сборы. Урок лавинной опасности. Полутораметровая яма в снегу. Нас по очереди кладут в нее лицом вниз. Голова чуть поднята, чтоб оставить место для дыхания. От сжатой в кулак ладони вверх тянется жердь страховочного щупа. Кричу «готов». Первые лопаты снега валятся мне на спину. Снег тяжелый. Не такой как в детстве. Самостоятельно уже не выбраться. Бетонной плитой тело вжимает к полу. Давит безысходностью. Я знаю, стоит только дернуть щуп, меня вытащат. Я под контролем и в безопасности. Все равно страшно. Страх отупляет. Сердце стучит, выжигая остатки кислорода. От теплого дыхания стенки воздушной камеры быстро обледеневают, накапливая углекислый газ. Десять минут. Все, что получается, это высвободить ногу, подтянув ее к животу. Упершись коленом, пытаюсь расшатать плотную массу снега. Получается, но от усилий дыхание становится чаще. Дергаю щуп. В глазах темнеет. Меня выкапывают. Резкий глоток кислорода. Теряю сознание. Из группы только двоим удалось выбраться самостоятельно.

Сомнений нет. Я под лавиной. Как сюда попал, сейчас неважно. Все вопросы потом. Надо действовать. Время против меня. Рука около лица. Отлично. Еще немного и кисть пробивается в пустоту. Расчищаю пространство. Как тогда, подставив колено, давлю вверх. Выгибаюсь дугой. Есть. Значит не так уж глубоко. Правая нога начинает сильно саднить. Возможно вывих. Хуже если перелом. Слышу собачий лай. Хоть бы спасатели. Хоть бы нашли. На последнем дыхании пытаюсь шевелиться. Надеюсь они заметят движение. Тело перестает слушаться. Начинается гипоксия. Возможно галлюцинация, но мне кажется в плечо что-то ткнулось. Еще раз. Темнота.

* * *

— Сюда, — поднял руку спасатель.

Длинный щуп телескопом торчит из снега. Лохматая собака, зарывшись носом, копает верхний слой сошедшей лавины.

— Лопаты! — командует старший эмчеэсник.

Спустя семь минут, меня достают из двухметровой ямы. Кладут на носилки. Нога вывернута не отстегнувшейся лыжей. Жена кричит. Жену и друзей не подпускают. Ратрак скользит вниз. На поляне Азау, подчиняясь светошумовым мигалкам, шлагбаум пропускает две кареты скорой помощи в сопровождении полицейского уазика.

В Тырныаузе готовят операционную. Об этом, как и многом другом, я узнаю позже. А пока мне снится Дагестан. Горный аул Гамсутль. Старый чабан Халид и наш с ним разговор под неспешным мерцанием ярких звезд…

— Прости, — звучит хриплый старческий голос, — прости, — отражаясь эхом от поверхности сотен зеркал, слышу я вновь и вновь.

Лабиринт уносит меня в никуда. Воронкой тянет к центру. Выкручивает. Искажает. Я сжимаюсь в точку. В пылинку. В ничто. Меня нет. Но я продолжаю видеть свое отражение. Тысячи копий. Бесконечность вариаций. Подобно расширяющейся вселенной. Темной материи. Взрыву. Рождению.

Глава 7

Кабардино-Балкарская республика, город Тырныауз

начало марта 2024 года

Я делаю вдох и открываю глаза. Тонко, противно пищит электрический прибор. Таня устало спит в кресле, подтянув ноги к подбородку. Больничная кушетка чуть приподнята в противовес моей подвешенной на вытяжке ноге. Свет приглушен. За окном темно. На столе пакет фруктов. Цветная коробка с недоеденными роллами. Пятилитровая бутылка воды наполовину пуста. Хочется пить. Очень.

— Таня, — зову я пересохшим слабым голосом, — Таня!

Она открывает глаза. Словно не веря себе, трет их спросонья. Бросается мне на шею. Плачет. Ее волосы пахнут мандаринами. Ее запах такой родной. Он успокаивает.

— Танюш, хочу пить.

Пауза.

— Ты чего?

— Я… Как ты сказал? — заикаясь, спрашивает Таня.

— Я воды попросил.

Таня наливает стакан. Приподняв мою голову, помогает мне выпить.

— Зай, как ты меня назвал?

— В смысле?

— Просто скажи.

— Таня.

Она часто моргает, словно пытаясь осознать услышанное.

— Почему ты спросила?

— Алина.

— Что? Кто это?

Ее брови тянутся вверх, еще шире открывая глаза.

— Мое имя Алина.

Глава 8

Калининград

лето 2024 года

Дул западный ветер. Он принес свежесть. Я сидел на песчаной дюне Балтики и наблюдал, как частые волны лижут берег. У горизонта клубились дождевые облака. Огородники их уже заждались. Весь июнь стояла засуха, которая выжгла растения до блеклой желтизны. Сегодня первый день без таблеток, тормозящих до отупения мой мозг.

— Пойдем? — Алина положила мне ладонь на плечо.

— За мелкой?

— Да, в садике территорию от клещей обрабатывают, просили детей пораньше забрать.

Я взял Алину за руку.

— Пойдем.

В поисках оглушенной штормом рыбы над волнами кружили чайки, громогласно крича нам вслед. К дому, тянулась знакомая узкая тропинка, петляющая сквозь тонкую полосу берегового леса. Во дворе, в тени пятиэтажной панельки, прижавшись к обочине, стояли наши авто: серый пикап «Мицубиши» и синий Алинкин «Пыжик».

Привычно. Все привычно. Почти все.

* * *