Пик правды

— Не скоро, значит, — вздохнула Наталья Сергеевна.

— Ну почему же не скоро? — Подцепив кусок жареной колбасы, Илья с наслаждением отправил его в рот. — Сейчас должна группа прилететь, которая этим делом заниматься будет. Эксперты, оперативники, я не думаю, что слишком много времени понадобится. В конце концов.

— Они не прилетят, — перебила его Корхмазян. — Сегодня не прилетят, это точно. И завтра, скорее всего, тоже.

Вернувшись в квартиру, Юрка с каменным лицом прошел в свою спальню мимо выскочившего из кухни отца. Рухнув на диван, прямо в пуховике и ботинках, он некоторое время сидел в оцепенении, толком не понимая, что же теперь делать и можно ли каким-то образом вернуть старую жизнь, если с новой ничего не получилось. Так и не придя ни к какому выводу, он стянул с себя тяжелые ботинки, следом на пол полетел пуховик.

Под одеялом оказалось тепло, темно и уютно. Так уютно, что отчего-то вдруг захотелось плакать. Несколько минут Юрка отчаянно хлопал ресницами, пытаясь удержать в себе соленую влагу, затем понял, что бороться с собственными желаниями не имеет никакого смысла, и зарыдал.

— Просыпайся, к тебе гости. — Отец рывком стянул с его головы одеяло.

Юрка и сам слышал, как кто-то усиленно барабанит в дверь кулаком, не обращая внимания на наличие электрического звонка.

— Ну кого еще принести могло, — простонал Юрка, выбираясь из-под одеяла.

— Мужик какой-то, — отозвался отец уже из прихожей, — я спросил кто, он говорит, что участковый. Не знаю, может, врет. Я не стал открывать. Ты своего участкового в морду знаешь?

— Ни разу не видел, — Юрка привычно поискал взглядом на полу носки, затем вспомнил, что они и так у него на ногах, — повода не было.

— А сейчас что, получается, появился? — В голосе отца послышалась настороженность.

Милицию, позже переименовавшуюся в полицию, равно как и прочих блюстителей порядка вне зависимости от принадлежности к той или иной организации, Дмитрий Александрович, мягко говоря, недолюбливал. Корни этой нелюбви крылись в его уже достаточно далекой молодости, значительная часть которой прошла в местах, которые отчего-то принято называть не столь отдаленными, хотя назвать их приближенными к чему бы то ни было, похожему на нормальную человеческую жизнь, вряд ли у кого-то повернулся язык. Виной всему были юношеские влюбчивость и горячность только что вернувшегося из армии Димы Ушанкина, неземная красота встреченной им на дискотеке девушки и подлость некоего молодого человека, оказавшегося сынком районного милицейского начальника. Во всяком случае, именно так утверждал сам Дмитрий Александрович в те, к счастью, не часто случавшиеся минуты, когда воспоминания о четырех годах, проведенных им в заключении, начинали рваться с языка, уже заплетающегося от выпитого самогона. Как представлялась ситуация самому Юрке, папашу, бывшего в изрядном подпитии, отшила на танцах какая-то девица, а когда тот начал упорствовать, за нее вступился оказавшийся поблизости парень. В итоге заступник оказался на больничной койке, ну а папашу за хулиганку и нанесение травм средней тяжести на четыре года отправили искупать вину, а заодно валить лес, преимущественно хвойный.

— На вот тебе, держи, — отец протянул Юрке небольшой металлический флакон, — может, пригодится.

— «Аэрозоль перцовый», — вслух прочел Юрка. — И зачем мне это счастье, комаров травить?

— В морду ему прыснешь, больше ходить не будет, — посоветовал Дмитрий Александрович. — А что, ко мне на ферму тоже как-то раз приперся.

— И что, ты его из баллончика опылял? Участкового? — Остановившись возле входной двери, Юрка с сомнением оглянулся на отца.

— Зачем? Я ему навоз в рожу кинул, он и убежал. Навоз, знаешь ли, похлеще любого аэрозоля будет.

— Вот так прям убежал и потом не вернулся? — с еще большим недоверием спросил Юрка, думая о том, что неплохо было бы набить морду тому идиоту, который не переставая колотит кулаками по двери.

— Вернулся, конечно, как без этого, — с неохотой признался Дмитрий Александрович, — пришлось ему самогона нацедить банку. Три литра. Так сказать, за моральный ущерб. Ты открой наконец, а то этот дурак дверь погнет.

Последовав совету отца, Юрка повернул защелку и немного приоткрыл дверь. В образовавшемся просвете тут же показалось недовольное мужское лицо, а неприятный, почти каркающий голос громко потребовал:

— Дверь открой широко и два шага назад сделай, так, чтобы я тебя видел как следует.

— Это с чего вдруг? — удивился Юрка, которому уже стало надоедать то обстоятельство, что весь день кто-то пытается ему что-нибудь приказать, причем не имея к этому совершенно никаких оснований.

— Ты что, не понял? — Голос мужчины, стоящего в коридоре, сделался совершенно не отличимым от вороньего карканья. — Я тебе сказал, отошел от двери на два шага!

— А вот этого в морду не желаешь?

Юрка выставил в щель руку с зажатым в ней перцовым баллончиком. Мужчина, матюгнувшись, шарахнулся куда-то в сторону и исчез из виду. Удовлетворенный достигнутым результатом, Юрка захлопнул дверь.