Пикник на обочине

Рэдрик все смотрел на него поверх стаканчика и думал, до чего же они непохожи друг на друга — отец и сын. Ничего общего между ними не было. Ни лица, ни голоса, ни души. У Стервятника голос хриплый, заискивающий, подлый какой-то, но когда он об этом говорил, то говорил здорово. Нельзя его было не слушать. «Рыжий, — говорил он тогда, перегнув­шись через стол. — Нас ведь двое осталось всего, да на двоих две ноги, и обе твои... Кому же как не тебе? Это же, может, самое ценное, что в Зоне есть! Кому ж достанется, а? Неужто этим чистоплюям до­станется, с ихними машинами? Ведь я его нашел, я! Сколько там наших по дороге полегло! А нашел я! Себе берег. И сейчас никому бы не отдал, да руки, видишь, коротки стали... Кроме тебя — некому. Сколь­ко я разных молокососов натаскивал, целую школу, понимаешь, для них открыл, — не могут, кость не та... Ну ладно, ты не веришь. Не веришь — не надо. Тебе — деньги. Дашь мне, сколько сам захочешь, я знаю, ты не обидишь... А я, может, ноги себе верну. Ноги вер­ну, понимаешь ты? Зона ведь ноги у меня отобрала, так, может, Зона и отдаст?..»

— Что? — спросил Рэдрик, очнувшись.

— Я спросил, закурить можно, мистер Шухарт?

— Да, — сказал Рэдрик. — Кури, кури... Я тоже за­курю.

Он залпом допил остаток кофе, вытащил сигарету и, разминая ее, уставился в редеющий туман. Псих, подумал он. Сумасшедший же. Ноги ему... стервецу...

От всех этих разговоров копился в душе какой-то осадок, непонятно какой. И он не растворялся со вре­менем, а, наоборот, все копился и копился. И непонят­но было, что это такое, но оно мешало, словно он чем-то заразился от Стервятника, но не гадостью ка­кой-нибудь, а наоборот... силой, что ли? Нет, не си­лой. А чем же тогда? Ну ладно, сказал он себе. Да­вай так: предположим, не дошел я сюда. Совсем уже собрался, рюкзак уложил, и тут что-нибудь случи­лось... сцапали меня, например. Плохо было бы? Опре­деленно плохо. Почему плохо? Деньги пропали? Да нет, не в деньгах дело... Что добро это гадам доста­нется, Хрипатым да Костлявым? Правда, в этом что-то есть. Обидно. Но мне-то что? Все равно в конце кон­цов все им достанется...

— Бр-р-р... — Артур передернул плечами. — До ко­стей пробирает. Мистер Шухарт, может быть, дадите мне теперь глотнуть разок?

Рэдрик молча достал флягу и протянул ему. А ведь я не сразу согласился, подумал он вдруг. Два­дцать раз я посылал Стервятника подальше, а на двадцать первый все-таки согласился. Как-то мне не­вмоготу стало совсем. И последний разговор у нас получился короткий и вполне деловой. «Здорово, Рыжий. Я вот карту принес. Может, все-таки посмотришь?» А я посмотрел ему в глаза, а глаза у него как нарывы — желтые с черной точкой, и я сказал: «Давай». И все. Помню, что пьяный был тогда, целую неделю пил, на душе было гадостно... А ч-черт, не все ли равно! Пошел и пошел. Что я в этом копаюсь, как психованый! Боюсь я, что ли?..

Он вздрогнул. Длинный, тоскливый скрип донесся вдруг из тумана. Рэдрик вскочил, как подброшенный, и сейчас же, как подброшенный, вскочил Артур. Но уже снова было тихо, только шуршала, струясь по насыпи у них из-под ног, мелкая галька.

— Это, наверное, порода просела, — неуверенно, с трудом выговаривая слова, прошептал Артур. — Ваго­нетки — с породой... стоят давно...

Рэдрик смотрел прямо перед собой и ничего не ви­дел. Он вспомнил. Это было ночью. Он проснулся от такого же звука, тоскливого и длинного, обмирая, как во сне. Только это был не сон. Это кричала Мар­тышка, сидя на своей постели у окна. Гута просну­лась тоже и взяла Рэдрика за руку, он чувствовал ее мгновенно покрывшееся испариной плечо, и так они лежали и слушали, а когда Мартышка замолчала и улеглась, он подождал еще немного, потом встал, спус­тился на кухню и жадно выпил полбутылки коньяку. С этой ночи он запил.

— Порода, — говорил Артур. — Она, знаете, просе­дает со временем. От сырости, от эрозии, от всяких таких причин...

Рэдрик посмотрел на его побледневшее лицо и снова сел. Сигарета его куда-то пропала из пальцев, он закурил новую. Артур постоял еще немного, опас­ливо вертя головой, потом тоже сел и сказал не­громко:

— Я знаю, рассказывают, что в Зоне будто бы кто-то живет. Какие-то люди. Не пришельцы, а именно люди. Будто Посещение застигло их тут, и они мути­ровали... приспособились к новым условиям. Вы слы­хали об этом, мистер Шухарт?

— Да, — сказал Рэдрик. — Только это не здесь. Это в горах, на северо-западе. Пастухи какие-то.