Пилигримы

Сиятельный Андроник, слывший одним из самых блестящих и образованных патрикиев Константинополя, поручение двоюродного брата расценил как опалу, и рванулся было в только что построенный Валхернский дворец, дабы убедить божественного родственника в неразумности принятого решения. К счастью, Михаилу Палеологу и Алексею Котаколону, младшему сыну протоспафария, удалось удержать расстроенного приятеля от опрометчивого поступка. Конец вспыхнувшему по этому поводу спору положил сиятельный Константин, холодно посоветовавший Андронику готовиться к походу. Сурового протоспафария в Константинополе побаивались многие, и двоюродный брат императора, человек по натуре дерзкий и смелый, не был в этом ряду исключением. Среди осведомленных людей ходили упорные слухи, что Константин Тротаниот лет семь-восемь тому назад в одиночку отвозил Андроника и Мануила, вообразивших себя непобедимыми рыцарями. Впрочем, и император, и его двоюродный брат действительно умели обращаться с оружием, и отличались немалой силой. Тот же Мануил на турнире в Антиохии принял вызов франкского рыцаря и одни ударом копья опрокинул на землю всадника вместе с конем. А что касается Андроника, то в одной из многочисленных битв он в одиночку прорвался к шатру сельджукского эмира и ударом меча раскроил тому череп, после чего спокойно вернулся в византийский стан. Простые константинопольцы бесспорно благоволили к Андронику за его воинскую удаль и щедрость, но откровенно побаивались его буйного нрава, стараясь не попадаться комиту на глаза, когда тот с приятелями возвращался с очередной попойки. Злые языки обвиняли Андроника в пристрастии к магии, безоговорочно осуждаемой церковью, но поскольку этому греху были подвержены многие знатные константинопольцы, включая и басилевса, то сатанинские забавы сходили Комнину с рук.

– Обидно мне, Котаколон, что этот дурак Иоанн ходит в севастах, тогда как я, лучший друг императора Мануила, перебиваюсь в простых комитах.

– У тебя нет сестры, сиятельный Андроник, – напомнил рассеянному другу Михаил Палеолог, чем вызвал у последнего злобный смех.

– К слову, патрикии, – заметил, отсмеявшись, Комнин, – Евдокия всего лишь вдова, тогда как ее сестрица слыла девственницей до тех пор, пока Мануил не затащил ее в свою постель.

Разговор становился все более щекотливым, чреватым неприятными последствиями, а потому осторожный Алексей Котаколон поторопился его прервать. Младший сын Константина Тротаниота, унаследовавший не только фамилию своего знаменитого прадеда, но и его огромное состояние, был моложе Андроника на шесть лет, и хотя особой скромностью не отличался, все же намерений старшего товарища не одобрял. Кровосмесительные связи отнюдь не были обыденностью в Византии и всегда осуждались церковью. Пример, который Мануил подавал своим подданным, никак нельзя было назвать добрым, а Андронику, уже имеющему дурную репутацию, не следовало бы отправляться по его стопам.

– За что я тебя люблю, Алексей, – усмехнулся Комнин, – так это за добродетель, которую ты наверняка унаследовал от бабушки Зои, да упокоит Господь ее душу.

Лицо комита Палеолога стало каменным. Более всего сейчас он боялся отозваться улыбкой на ехидную шутку Комнина. Котаколон хотя и слыл добрым малым среди своих распутных друзей, однако склонностью к всепрощению не отличался. Намека Андроника на известные многим обстоятельства он явно не понял, а потому и принял его слова за чистую монету.

– Кони готовы, сиятельные господа, – очень вовремя доложил слуга.

Протоспафарий Константин собирался видимо с первой встречи напомнить алеманам о мощи империи, в пределы которой они осмелились вторгнуться, а потому взял в качестве свиты пятьсот облаченных в кольчуги и панцири катафрактов. Ни по снаряжению, ни по вооружению катафракты не отличались от европейских рыцарей. Зато их боевой дух оставлял желать много лучшего.

– Недаром же мой друг басилевс Мануил называет их глиняными горшками, – заметил вскольз Андроник, окидывая высокомерным взглядом тяжеловооруженных кавалеристов.

– Император наверняка пошутил, – заметил примирительно Алексей. – А чего они стоят в бою, мы наверняка очень скоро узнаем.

– Ты полагаешь, что дело дойдет до драки? – насторожился Палеолог.

– Во всяком случае, отец получил от басилевса очень широкие полномочия.

– Тем лучше, – усмехнулся Андроник, приглаживая небольшую бородку. – Уж коли меня прогоняют во Фракию, то хотелось бы пощупать собственными руками, из чего Бог сделал алеманов.

– Из плоти и крови, надо полагать.

– А я-то думал из праха, – покачал головой Андроник. – Как все-таки полезно пообщаться с образованными людьми, вроде тебя высокородный Михаил.