Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Мы прибываем на новый аэродром, пролетев над Северными Карпатами, над Струем и обойдя стороной Львов. Замосць – это прелестный маленький город, от которого остается хорошее впечатление. Мы размещаемся в старых польских бараках на северной окраине города. Наш аэродром лежит довольно далеко от города и состоит из нескольких покрытых стерней полей. Посадочная полоса узкая; она однажды становится причиной одной прискорбной аварии. Во время своего самого первого приземления на этом аэродроме самолет унтер-офицера В. переворачивается и пилот получает довольно серьезные травмы. Унтер-офицер является одним из моих лучших снайперов в борьбе с танками, но теперь вернется он к нам не скоро. У нас снова бездна работы по уничтожению танков – особенно на линии фронта, который здесь не стабилизировался и постоянно меняется. Прорывы танков – вещь каждодневная. Мы еще держим Ковель, но Советы обходят его и готовятся к переправе через Буг. Проходит совсем немного времени, и клинья их наступления появляются северо-западнее Львова – в районе Рава-Русской и Томашева. На этой фазе боев мы еще раз перебазируемся, на этот раз в Милек, небольшой польский город в 100 километрах от Кракова. Цель советского наступления ясна – русские хотят выйти к Висле на широком фронте. Мы атакуем колонны и технику, переправляющиеся через Сан к северу от Перемышля. Приходится принимать во внимание все чаще появляющиеся американские истребители, сопровождающие подразделения четырехмоторных бомбардировщиков. Они поднимаются со своих баз в Средиземном море и, отбомбившись, приземляются на русской территории для заправки. Затем снова делают боевой вылет, после чего приземляются на своих базах. Однажды во время боевого вылета в район реки Сан я встретил подобное подразделение «мустангов». Их было около трехсот. У нас же было пятнадцать бомбардировщиков без истребительного прикрытия, мы находились в 30 километрах от Ярослава – нашей цели на сегодняшний день. Чтобы не подвергать риску эскадрилью, в которой были необлетанные экипажи, я приказал сбросить бомбы, чтобы самолеты получили возможность легче маневрировать. Я не сразу решился отдать этот приказ – раньше мы всегда выполняли поставленную задачу, даже в условиях подавляющего преимущества противника. Это был первый раз – до конца войны он остался и последним. Но в тот момент у меня не было выбора. Сделав это, я довел эскадрилью до аэродрома без потери и смог выполнить поставленную нам задачу на следующий день при более благоприятных обстоятельствах. Мои действия оправдало услышанное вечером известие, что соседнее подразделение понесло тяжелые потери от этого огромного подразделения «мустангов». Несколькими днями позже в середине дня во время заправки нас неожиданно атаковало американское подразделение. Противовоздушная оборона нашего аэродрома была слабой, к тому же застигнутые врасплох зенитчики не сразу открыли огонь. Тем не менее американцам зенитный огонь пришелся не по душе, а поскольку в их программу не входило остаться на вражеской территории, они улетели в поисках легкой добычи, не причинив нам никакого вреда.

Телефонный звонок из штаба люфтваффе сообщает: в первый раз за войну русские ступили на немецкую территорию. Они двигаются вперед в Восточной Пруссии из района Волковыска в направлении Гумбиннен – Инстенбург.[5] Я хочу немедленно лететь в Восточную Пруссию; вскоре приходит приказ о переводе, и на следующий день я уже в Инстенбурге со всем своим летным персоналом. В мирной атмосфере Восточной Пруссии невозможно верить в то, что война подошла столь близко, что вылеты с бомбами и противотанковыми пушками придется осуществлять из этого тихого места. Население Инстенбурга еще не осознало всю серьезность нависшей опасности. На аэродроме до сих пор множество лишнего, что мешает развернуть наши действия в полной мере. И потому мы перебазируемся в Лётцен в районе Мазурских болот, где аэродром совсем мал, но где мы одни.

В этой прелестной местности Восточной Пруссии лето в самом разгаре. Неужели эта земля станет полем боя? Именно здесь мы понимаем, что боремся за наши дома и за нашу свободу. Сколько немецкой крови было пролито напрасно! Это не должно снова повториться! Именно эти мысли занимают нас, когда мы летим к нашей цели – к северу от Мемеля или Шяуляя, на Сувалки или на Августово. И на пути обратно нас мучают те же мысли. Мы снова там, где начинали войну в 1941-м; именно отсюда началось вторжение на восток. Приобретет ли этот монумент в Танненберге[6] еще более величественное значение? На самолетах нашей эскадрильи изображена эмблема немецкой кавалерии – никогда раньше эта эмблема не значила для нас столь много.