Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

В мое отсутствие полк продолжает вылеты. Лейтенант Вайсбах, которого я отстранил от полетов, поскольку мне требовался офицер-связист, отравился в охоту за танками с унтер-офицером Людвигом, первоклассным стрелком, награжденным Рыцарским Железным крестом. Они не вернулись. Мы потеряли двух бесценных товарищей. В эти дни мы должны дать все, на что способны. Для меня эти операции труднее, чем обычно, поскольку в голове постоянно сидит мысль о том, что я не подчиняюсь приказам главнокомандующего. Особенно тяжелым испытанием может стать лишение военных наград, тогда мое имя будет опозорено. Но я не могу не летать, и я в воздухе с утра до вечера. Всем офицерам дано указание, что при телефонных вызовах они должны говорить, что я «вышел», но ни в коем случае – отправился на боевой вылет. Заявки на число уничтоженных танков каждого пилота всегда вносятся в ежедневные отчеты, которые ежевечерне высылаются в штаб авиагруппы, – при этом авиационное командование всегда вносит имя пилота. Поскольку я считаюсь списанным, мои заявки больше не включаются, их относят за счет группы в целом. Прежде к этой категории относили сомнительные случаи, когда танк поражался при атаке двух самолетов. Чтобы избежать повторения, подобные заявки шли под грифом: «Имя пилота сомнительно; успех отнесен к общим действиям подразделения». Позднее с высоких уровней идут постоянные запросы: почему мы практически всегда указывали точное имя, а вдруг появилось большое число сомнительных имен? Поначалу мы отделывались утверждением, что стали атаковать появившиеся танки одновременно. Однажды во время моего вылета какой-то большой чин из офицеров люфтваффе решил расследовать это дело и привязался к моему офицеру-связисту, который, взяв обещание, что секрет не будет выдан, открыл правду. Кроме того, на аэродроме в Гротткау, куда нас только что передислоцировали, он поймал меня сразу после моего возвращения из боевого вылета. Генерал не поверил, что это был только «короткий испытательный полет», но это не играло роли, поскольку генерал сказал, что «он ничего не видел». Однако я скоро обнаружил, что истинное положение дел уже известно главнокомандующему. Вскоре после генеральского визита, записав за день на счет подразделения одиннадцать танков, я получил по телефону еще один вызов в Каринхалле. Я полетел туда, чтобы встретить очень неприятный прием. Первые слова маршала были следующими:

– Фюрер знает, что вы продолжаете летать. Я подозреваю, что эта новость дошла до него из вчерашнего коммюнике. Он сказал мне, чтобы я предупредил вас раз и навсегда. Вы не должны позорить его, заставляя предпринимать меры дисциплинарного воздействия за неподчинение приказу. Он очень недоволен подобным поведением человека, который носит высшую немецкую награду за храбрость. От себя я не считаю нужным добавлять какие-либо комментарии.

Я выслушал его молча. Коротко расспросив меня о ситуации в Силезии, рейхсмаршал отпустил меня, и я в тот же день полетел назад. По всей видимости, я достиг границы. Тем не менее мне совершенно ясно, что я должен продолжать летать, если хочу не сойти с ума от мысли о положении моей страны. Независимо от последствий я все еще пребываю в уверенности, что отвечать обязан только перед собой. Я буду продолжать летать.

Мы продолжаем охоту за танками в промышленных и лесных районах Верхней Силезии, где противнику сравнительно легко маскироваться, а нам – трудно искать. Наши атакующие «Ju-87» крутятся между трубами промышленных городов Верхней Силезии. В Кифернштёдтеле мы обнаруживаем подразделения гаубичной артиллерии – которые не видели много времени – и помогаем им ликвидировать войска, намного превосходящие наши численностью и их «Т-34». Постепенно на Одере устанавливается новая линия. Создать новый фронт из ничего способен только фельдмаршал Шернер! Мы часто видим его на своей базе, когда он приезжает обсудить со мной текущую ситуацию или возможные операции. Результаты наших разведывательных полетов для него очень важны. В это время командир эскадрильи Лау докладывает о невозвращении своего экипажа. Самолет был сбит зениткой и совершил вынужденную посадку в районе Гросс-Вартенберга; экипаж был захвачен русскими, поскольку пришлось приземлиться в самой гуще советских войск.