Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

ДГ, как известно, впервые было напечатано в «Былом» В.Л. Бурцева. Мы не знаем, как рутенберговская рукопись попала к нему, однако едва ли есть основания для решительного утверждения о том, что она была напечатана «стараниями Горького» (Горький 1997-(2007), XIII: 332). Рутенберг познакомился с Бурцевым еще в 1905 г., но, как отмечал последний в письме к нему от 5 января 1936 г., тогда они «лично никакого общего дела не делали» (.RA). Сойдясь теперь, обнаружили один в другом если не «родственные души», то во всяком случае много общего и сходного. Бурцев, как и Рутенберг, накопил множество обид и разочарований в отношении ЦК эсеровской партии, с которым у него долгое время шла тяжба по делу Азефа. Однако даже и после разоблачения последнего, признания бурцевской правоты и пережитого ЦК конфуза, заключения «перемирия» и установления хотя бы внешних «отношений» Чернов и Натансон продолжали оставаться в оппозиции к Бурцеву и с недоверием относились к его разоблачительной деятельности.

Немотря на большой предыдущий горький опыт, – писал Бурцев впоследствии, – у меня все-таки была некоторая надежда, что дело Азефа впредь заставит эсеров справедливее отнестись к моей борьбе с провокаторами и они перестанут говорить о моей близорукости и поймут, сколько они нанесли зла тогдашней моей борьбе с провокацией.

Но я так-таки ни тогда, ни после, никогда не дождался даже элементарнейшей справедливости не только со стороны Чернова и Натансона, но и со стороны партии эсеров как таковой. Наоборот, со стороны партии очень скоро снова стали против меня повторяться старые обвинения. Эсеры и тогда оставались моими врагами, какими были и в деле Азефа, – и в борьбе со мной по-прежнему во главе всех их всегда шел Натансон (Бурцев 1924: 281).

Нечто сходное происходило и с Рутенбергом. Уже после того, как в истории с убийством Гапона прояснились все скрытые пружины и вопиющая несправедливость обвинений в адрес Рутенберга стала очевидной, ЦК не спешил сделать необходимые шаги – покаяться в той форме, какая требовалась хотя бы элементарными дипломатическими приличиями. Этим во многом объяснялась концовка ДГ, аллюзирующая знаменитый «Jaccuse» Э. Золя:

Обвиняю этот ЦК:

a) В замалчивании смерти Гапона, совершенной членами партии на основании фактически состоявшегося приговора партии.

b) Во введении в заблуждение публичного мнения сделанным ЦК заявлением в печати в мае 1906 года, где говорилось, что партия никаких сношений с Гапоном не имела.

c) В том, что своим поведением ЦК поставил меня в морально двусмысленное положение по поводу сношений с Рачковским, инициатива которых исходила из ЦК и фактически была одобрена всем его составом (исключая одного голоса ).

Знаю всю глубину несчастья, постигшего членов этого ЦК в деле Азефа, и выражаю им мое глубокое искреннее товарищеское сожаление. Выражаю им мое сожаление за все проделанное ими надо мной, ибо знаю, что и в этом деле они достойны были лучшей роли. На их примере пришедшие им на смену научатся, как во многих случаях не должен поступать ЦК партии социалистов-революционеров (ДГ: 115).

Рукопись рутенберговских воспоминаний хранилась у члена эсеровской партии, историка и журналиста С.П. Постникова (1883–1965). Спустя много лет, живя в эмиграции в Праге, где он был одним из организаторов и руководителей Русского заграничного архива, Постников обратился Рутенбергу в Палестину (RA):