Пионовая беседка

Ее обменяли на свиное мясо? Что ж, а я вскоре выйду замуж, и за меня уже прислали выкуп. Среди подарков были и свиньи. Возможно, между мной и Ивой на са­мом деле не так много различий. Ни одна из нас была не и силах хоть как-то повлиять на свое будущее.

— Я еще молода, — сказала Ива. — Может случиться, что я опять стану служанкой — если не рожу хозяину сына или перестану приносить ему радость. Торговец «лошадками» учил меня, что, когда мужчина покупает наложницу, он словно сажает в саду новое дерево. Не­которые из них плодоносят, другие даруют тень, третьи просто приятны глазу. Надеюсь, что меня не выкопают из земли и не продадут опять.

— Ты как Сяоцин! — изумленно произнесла я.

— Я лишена ее красоты и таланта, но я верю, что в будущем буду счастливее ее, и надеюсь, что в следую­щей жизни я буду рождена не в Янчжоу.

В этот день мне впервые пришло в голову, что моя жизнь в саду усадьбы вовсе не похожа на жизнь девушек из большого мира. Там происходили ужасные, страш­ные вещи. Это держалось от меня в секрете, и я была благодарна за это, но меня одолевало любопытство. Моя бабушка жила в большом мире, и теперь ее прославля­ют как мученицу. Ива тоже пришла из большого мира, но ее будущее, как и мое, было предопределено: ее долг заключался в том, чтобы сделать мужчину счастливым, родить ему сыновей и совершенствоваться в соблюде­нии Четырех Добродетелей.

— Что ж, я пойду, — коротко сказала Ива, вставая с колен.

— Подожди.

Я встала, подошла к комоду и открыла ящик. Я стала перебирать мои драгоценности и украшения для волос. Мне хотелось найти нечто такое, что выглядело ни слишком обычно, ни слишком вычурно. Наконец я выб­рала шпильку, сделанную из перьев зимородка, имев­шую форму феникса, грациозно распустившего хвост, и вложила ее в руку Ивы.

— Надень ее перед первой встречей со своим новым владельцем.

— Спасибо, — поблагодарила она и вышла из комнаты.

Через две минуты ко мне вошла моя старая кормили­ца Шао, наша главная нянька.

— С этих пор я буду заботиться о тебе.

Хуже новости не придумаешь.

Моя мать имела свои соображения относительно того, чем я должна заниматься, сидя в своей комнате, и Шао, которая теперь жила вместе со мной, была обязана по­могать ей в осуществлении ее планов.

— Тун — Такая же — ты будешь готовиться к свадьбе, и ничего больше, — объявила Шао. Она была непрек­лонна.

Услышав мое новое имя, я содрогнулась от отчаяния. Мое имя и титул указывали на то, какое место я зани­маю; но мне изменили имя, и из дочери я превратилась в жену и сноху.

В течение семи недель Шао приносила мне еду, но мой желудок превратился во вместилище страха, и я не обращала на еду внимания или упрямо отталкивала ее от себя. Через некоторое время мое тело изменилось. Юбки висели у меня на бедрах, а не на талии, а туники свободно раскачивались на теле.

Мама ни разу не пришла навестить меня.

— Ты ее очень разочаровала, — каждый день повто­ряла мне Шао. — Как так получилось, что ты вышла из ее тела? Я всегда говорила ей, что плохая дочь — это обычная дочь.

Я была хорошо начитана, но не так, как моя мама. Ее долг состоял в том, чтобы присматривать за мной и вы­дать меня замуж за юношу из хорошей семьи. Она по-прежнему не хотела меня видеть, но посылала лазутчи­ков. Каждое утро, незадолго до рассвета, ко мне прихо­дила Третья тетя. Она учила меня вышивать.

— Ты не должна делать больших неумелых стежков, — приговаривала она, и ее голос звенел, словно белый ка­мень-халцедон. Если я ошибалась, она заставляла меня вытащить из ткани нитку и начать заново. Меня ничто не отвлекало, Третья тетя давала точные указания, и я начала учиться. Каждое движение иголки кололо мне сердце, потому что я вспоминала о поэте.

Потом Шао подметала в комнате, и в нее входила Вто­рая тетя. Она наставляла меня в игре на цитре. Ее счита­ли мягкосердечной, но она была очень строга со мной. Если я щипала не ту струну, она била меня по пальцам толстым зеленым стеблем бамбука. Удивительно, но очень быстро я стала играть намного лучше. Извлекае­мые мной звуки были чистыми и прозрачными. Я представляла, как каждая нота вылетает из окна и перелетает через озеро, к дому, где живет мой поэт. Услышав музыку, он задумается обо мне так же, как я думаю о нем.

Во второй половине дня, когда западный склон неба окрашивался разными цветами, приходила Четвертая тетя. Она была бездетной вдовой, но рассказывала мне о высоком значении дождя и облаков.

— Величайшее достоинство женщины состоит в рож­дении сыновей, — поучала Четвертая тетя. — Благода­ря этому женщина становится сильнее, а неудача лиша­ет ее этой силы. Если ты родишь своему мужу сына, то, возможно, удержишь его от посещений увеселительных домов у озера и он не приведет домой наложниц. По­мни, уединение помогает женщине сохранить чистоту. Поэтому ты находишься здесь.