Пётр Великий в жизни. Том первый

В числе разных иностранцев, приехавших с Гордоном к Петру во время его пребывания у Троицы, был и Франц Яковлевич Лефорт… По свидетельству знавших его лично, это был человек малосведущий, но зато умевший обо всём хорошо говорить, человек весёлого нрава и необыкновенно приятный собеседник. В этом качестве, столько сродном племени, к которому принадлежал Лефорт, и заключается причина, почему Пётр привязался к этому человеку. Лефорт обладал редким житейским тактом. Пользуясь благосклонностью и привязанностью царя, он никому не вредил, не имел того высокомерия, которым вообще вооружали против себя русских живущие среди них иностранцы: Лефорт, знакомя Петра своими рассказами с культурным ходом европейской жизни, отнюдь не старался своим влиянием выводить вперёд иностранцев перед русскими; напротив, советовал Петру приближать к себе русских, возвышать их, и сам постоянно казался преданным пользе страны, в которой нашёл себе новое отечество. Если Лефорт мало имел основательных сведений в военном устройстве и в кораблестроении, зато с жаром и с восторгом говорил об этом перед Петром и располагал Петра к усвоению наружных признаков иноземного строя. Таким образом, под его влиянием Пётр пристрастился к иноземному платью. Рассказывают, что Лефорт сам лично являлся перед Петром то в той, то в другой военной форме, с позволения Петра переодел русских солдат в иноземные мундиры, обучал их в глазах царя военным эволюциям и приводил его в восторг.

Костомаров Н.И. Русская История в жизнеописаниях… С. 542–543

Также и первое начало к ношению платья немецкаго в тое время началося, понеже был един аглеченин торговой Андрей Кревет, которой всякия вещи его величеству закупал, из за моря выписывал и допущен был ко двору. И от онаго первое перенято носить шляпочки аглинския, как сары (галерные работники) носят, и камзол, и кортики с портупеями.

Куракин Б.И. Гистория о Петре I и ближних к нему людях. С. 253

А так же, чувствуя в сём [воинском] искусстве недостаток, просил Пётр Лефорта для обучения Его составить порядочную и по лучшим Европейским правилам обученную роту. Знаменитый Женевец c радостию принял сие на себя. Первая сия рота составлена им частию из упомянутых потешных, и частию из детей же Царедворцов. Он одел и вооружил её по Немецкому образцу, обучил совершенно всем воинским маневрам, ввёл в оную строгий воинский порядок, и чрез нисколько времени, по утру рано, когда ещё опочивал Государь, привел её в строй пред окошки Преображенскаго Дворца Его; стук барабанной разбудил Монарха, и Он, вскоча c постели и, подбежав к окошку для узнания причины услышаннаго Им барабаннаго бою, увидел любезнаго своего Лефорта c эспантоном в руке, стоящаго пред ротою молодежи, одетых в Немецкие мундиры и держащих ружьё на плечах, неизреченно обрадуяся, выбежал пред оную, обнял его, прося записать в роту ту и себя.

Голиков И.И. Историческое изображение жизни Ф.Я. Лефорта. С. 37–38

Женевец Лефорт, вступивший в русскую службу при Царе Феодоре и отличившийся в последнюю войну с Турками, был начальником сей роты.

Глинка С.Н. Русская история… С. 194

Господин Лефорт, основная цель которого в поисках развлечений для царя состояла в том, чтобы научить его искусству управлять и вести войну, часто проводил учения этой роты в присутствии царя. Петру это так понравилось, что он сам захотел вступить в эту роту и начать с самых низших чинов, таких как барабанщик, солдат, капрал и т. д., чтобы узнать на собственном опыте, как проходит службу военный человек во всех этих рангах. Для московских вельмож и простых горожан это было интересное зрелище: царь в иностранном мундире на строевых занятиях на иностранный манер. Любопытство привлекало на этот спектакль даже стрельцов, которые выражали такое же удовольствие, как и другие зрители, не подозревая, что они наблюдают за рождением орудия их собственной гибели. У них не открылись глаза даже тогда, когда царь, пройдя через все низшие ранги, достиг звания капитана этой роты, независимой от их корпуса. Через некоторое время рота эта выросла до батальона, потом до двух, трёх и четырёх. В эти батальоны вступили многие русские дворяне, семьи которых подверглись грубому обращению со стороны стрельцов, и поэтому они питали естественное отвращение и неприязнь к стрельцам. Вслед за ними последовали многие их соотечественники, так что в течение семи или восьми лет эти войска, созданные по иностранному образцу, выросли до 12 тысяч человек. Они находились в Москве для охраны этого города. А в это время стрельцы, занятые войной, которую Россия вела против турок, были рассеяны и удерживались на границах.

Вильбуа. Рассказы о российском дворе. // Вопросы истории. № 12, 1991. С. 200