Пётр Великий в жизни. Том второй

Привыкнув поступать во всем прямо и просто, он и от других прежде всего требовал дела, прямоты и откровенности и терпеть не мог увёрток. Неплюев рассказывает в своих записках, что, воротившись из Венеции по окончании выучки, он сдал экзамен самому царю и поставлен был смотрителем над строившимися в Петербурге судами, почему видался с Петром почти ежедневно. Неплюеву советовали быть расторопным и особенно всегда говорить царю правду. Раз, подгуляв на именинах, Неплюев проспал и явился на работу, когда царь был уже там. В испуге Неплюев хотел бежать домой и сказаться больным, но передумал и решился откровенно покаяться в своём грехе. «А я уже, мой друг, здесь», – сказал Пётр. – «Виноват, государь, – отвечал Неплюев, – вчера в гостях засиделся». Ласково взяв его за плечи так, что тот дрогнул и едва удержался на ногах, Пётр сказал: «Спасибо, малый, что говоришь правду; бог простит: кто богу не грешен, кто бабушке не внук? А теперь поедем на родины». Приехали к плотнику у которого родила жена. Царь дал роженице 5 гривен и поцеловался с ней, велев то же сделать и Неплюеву, который дал ей гривну. «Эй, брат, вижу, ты даришь не по-заморски», – сказал Пётр, засмеявшись. – «Нечем мне дарить много, государь: дворянин я бедный, имею жену и детей, и когда бы не ваше царское жалованье, то, живучи здесь, и есть было бы нечего». Пётр расспросил, сколько за ним душ крестьян и где у него поместье. Плотник поднёс гостям по рюмке водки на деревянной тарелке. Царь выпил и закусил пирогом с морковью. Неплюев не пил и отказался было от угощения, но Пётр сказал: «Выпей, сколько можешь, не обижай хозяев» и, отломив ему кусок пирога, прибавил: «На, закуси, это родная, не итальянская пища».

Ключевский В.О. Сочинения в девяти томах. М.: «Мысль», 1989. Т. IV. С. 32-33

Привелось осударю и в наших местах побывать. О ту пору он у моего падеда (предка) дитя крестил. Был мой падед человек куда бедный: ни мучицы в рыбницу посыпать, ни винца выпить нету. Родился у него сын, и стал падед обивать пороги да кланяться, чтобы кума разыскать, да никто к нему в кумовья идти не зарится, а ещё и с ругом со двора гонит. О ту пору и пришёл осударь в наш погост.

– Ты что, старик, бродишь? Иль что потерял?

– Так и так, – говорит дед.

– Возьми меня, старик, кумом! Люб ли я тебе? – спрашивает. – Только вот что: не бери ты куму богатую, – зачем они к тебе добром не шли, – а найди ты мне таку ледащую какую ни на есть бабёнку, и я с нею у тебя крестить буду.

И та, и другая богачки просят теперь деда их в кумы взять, а падед разыскал самую что ни есть ледащую бабёнку, что ходила по погосту и питалась именем Христовым, и привёл её к осударю.

Справили крестины истово.

– Ну, чем же ты, старик, угощать нас с кумою будешь?

Сунулся было падед и в рундук, и в печь – да нет в доме ничего ровно.

– Видно, – говорит осударь, – моя анисовка ныне в почёте будет.

Взял свою фляжечку, что у него на ремне, на боку всегда висела, налил себе, выкушал, а там попотчевал и куму, и падеда, и рожаницу, и новокрещённому младенцу в роток капельку влил, – пусть-де приучается, – молвил, – от людей ему того горше будет.

Стаканчик отдал падеду – ишь под божницей-то стоит.

Майнов В. Петр на Олонце // «Дело». 1883, №6

Пётр Великий, основав Петербург, всеми силами старался развить в нём торговлю и завести фабрики. Богатый московский купец Сорокин начал строить огромную суконную фабрику. Пётр часто посещал постройку. Однажды он сказал хозяину:

– А ну-ка, братец, угости меня водочкою.

– С величайшим удовольствием. Пожалуйте в дом.

Пришли. Жена Сорокина поставила на поднос анисовку и закуску, сама внесла в столовую и просила царя закусить.

Царь налил водки, пожелал хозяевам здоровья и выпил.

– А что, Сорокин, кажется, твоя жена беременна?

– Есть маленечко, ваше величество.

– Ну, если Бог благословит, возьми меня кумом.

– Очень рад, государь.

Через месяц после этого Сорокин явился к Петру и стал просить окрестить новорождённого сына.

– Когда? – спросил Пётр.

– Завтра в двенадцатом часу.

– Буду непременно.

На другой день, в 12 часов, Пётр приехал к Сорокину с Меншиковым.

– Ну, кум, – сказал царь, – не задержи меня!

– Все готово, ваше величество, только что-то попа нет: посылал – нет дома.

– Меншиков, пошли за Феофаном.

Через час Феофан (Прокопович) явился. Окрестили, выпили и закусили.

– Слушай, Меншиков, поезжай к попу и скажи ему, чтобы в воскресенье, в одиннадцать часов, он явился ко мне. Я ему покажу, как надо исполнять требы.

И государь уехал. Поп очень струсил.

– Пропал, матка, – сказал он жене.

– А то-то, поменьше бы бражничал!

– Да я думал, что Сорокин врёт, что царь будет кумом.

– Ну. Да что будет, то будет! А надо идти.

– Ещё бы!

В воскресенье поп явился к царю.

– Ты отчего не явился к Сорокину крестить ребёнка? – сказал царь грозно! – А?

– Занят был.

– Врёшь! – вскричал Пётр громовым голосом. – Пьянствовал! Меншиков, отправить его в Соловки! Напиши об этом патриарху!

Поп упал на колени.