Пирамиды роста

– Ельцин не откажется от свободы.

– Повторяете речёвки Горяева? От какой свободы может не отказаться бывший секретарь обкома? Не путайте горизонты рая и ада! Свободу в России насаждали Екатерина, Александр Второй, Столыпин! Ельцин за свободу – всё равно что пчёлы против мёда!

И Валя быстро закончила разговор, хотя собиралась поговорить не только о квартире на Малой Бронной, но и о Катиной идее сделать передачу о сёстрах с иностранными фамилиями, связанными с Маяковским.

Днём раньше Катя вызвала Валю в Останкино обсудить новый сценарий, и факт предварительного обсуждения выглядел подозрительно. Ады в кабинете не было, секретарша подала чай и уважительно прикрыла дверь за собой.

– Выглядеть на этой передаче должна как «рафине», держать спинку и транслировать запах нафталина. Гостья – спец по Лиле Брик и Эльзе Триоле, это тебе не война с инопланетянами.

– Как инопланетяне по рейтингам? – спросила Валя.

– Такого мы даже не ожидали! «Скорая» отметила повышение инфарктов и инсультов! – хмыкнула Катя.

– Чего ты радуешься?

– У политики нет сердца – только голова. У телевидения нет головы и сердца – только рейтинг, – подмигнула Катя и стала жевать Адины шоколадные конфеты.

– Думаешь, эти инфаркты не имеют никакого отношения к нашей карме?

– Это у тебя карма, а у меня – зарплата. И не я передачу вела, а тебе своей славы не отмыть! Веди так, чтоб и правду сказать, и чтоб закрыть тебя было не за что. Вот новый сценарий: «Мы поговорим сегодня о двух ярчайших женщинах ушедшей эпохи – сёстрах Коган…»

– Кто это Коган? Ты же другие фамилии сказала! – запуталась Валя.

– Выглядишь как кусок дуры. Иногда кажется, что ты и в школе не училась, – покачала головой Катя. – Коган – их девичья фамилия! Читай про то, что Эльза влюбилась в Маяковского, познакомила его с Лилей, а та увела. Потому что все были влюблены в Лилю.

– В Маяковского? Которому памятник стоит? А фотки их есть? – Вале стало интересно.

– Да вот же распечатаны.

– Ну, Эльза ещё ничего, а Лиля какая страшная, глаза выпученные, – Юлия Измайловна определённо назвала бы подобную внешность вульгарной.

– Главное, на съёмке такое не ляпни. Каждому времени свои секс-символы. Вообще поменьше говори, всё скажет литературоведка. Твоя задача с чувством зачитывать письма. Вот первое.

– «В 1944 году Лиля пишет Эльзе в Париж: «Элинка, мама умерла от порока сердца в Армавире 12 февраля 1942 года… Тётю Иду и Кибу убили немцы, которые после маминой смерти заняли Армавир», – зачитала Валя, стараясь делать это «с чувством». – Элинка, Ида, Киба? Они все нерусские?

– Евреи.

– Да вижу, что не Иван да Марья.

– Как раз Иван да Марья еврейские имена! – рявкнула Катя на неё, как на безнадёжную двоечницу. – Читай второе письмо ниже.

– Как это еврейские??? – Валя выпучила глаза больше, чем Лиля Брик на фото.

– Не могу вставить тебе в башку кассету с элементарным образованием! Просто слушай и запоминай. Читай второе письмо.

– «В 45-м году Лиля пишет Эльзе в Париж: «Мыла. Увы! Могла купить только 2 куска – больше не дают, а второй раз в очередь встать побоялась – не успею. Посылаю тебе 2 кило сахара, 3 пакета кофе (замечательного), 0,5 кг икры, 2 бутылки водки, 2 куска мыла, «Знамя» № 5, 6 и «Огонёк», – прилежно прочитала Валя. – Эльза отвечает ей: «Ужасно всегда радуюсь икре. И за всё, за всё – ещё и за скатерть! – миллион раз благодарю и целую. Икрой на днях буду кормить Пикассо…»

– Лицо при этом должно быть умное и страдающее, – потребовала Катя.

– А что, у нас в 1945 году икры было девать некуда? – удивилась Валя. – Бабушка рассказывала, на фронт взяли всех мужиков, все трактора, всех лошадей и все телеги! Бабы в посевную с четырёх утра до захода впрягались в плуг вместо лошадей, чтоб снабжать город едой и сырьём. А платили им трудоднями, продуктами и кормом скоту…

– Лиля Брик впрягалась в другой плуг: спала с мужем и с лучшим, талантливейшим поэтом, – перебила Катя.

– Как это? – не поняла Валя.

– С удовольствием! Читай дальше.

– Кать, как я могу такое читать? С приусадебного участка бабушки брали продналог да заставляли подписываться на займы и облигации! А эта икру посылает! – возмутилась Валя.

– Какое это имеет отношение к передаче? – оборвала Катя.

– Не хочу про этих зажравшихся баб передачу вести! Хоть они и с Маяковским спали! – взбрыкнула Валя.

– Рудольфиха хочет показать, что передача работает не только на нижние чакры и зрители с айкью тоже наши, – вздохнула Катя. – Нас ведь каким говном после инопланетян залили! Видела статью, что ты, как целительница, берёшь энергию у инопланетян, чтоб лечить Ельцина?

– Видела, – покраснела Валя.

Мать очень гордилась этой галиматьёй, показала её всем соседям по дому и всем собачникам в парке.

– Кать, а раньше меня вроде не спрашивали, про что передача? – вдруг озарило Валю.

– Потому что раньше ты была для Ады чурка с глазами, как мы все, а теперь можешь не подписать договор. Она студию и гарнир проплатит, а ты скажешь, идите на х…! Но я тебе этого не говорила, делай вид, что сама дотумкала.