Пирамиды роста

– Кому, как не вам, меня понять? Я так же за мужиком десять лет бегала, – женщина полезла в сумку, достала носовой платок и громко высморкалась. – Думала, вот сейчас он уйдёт от жены, и я в дамках! Всю молодость за ним пробегала, а он так и не бросил свою старую барыню на вате.

– Приходите на трезвую голову. – Валя встала, показывая, что визит закончен.

– Пока со мной в кошки-мышки играл, нервишки разболтала. Выпивать стала. Но сын пьёт серьёзно, помогите, умоляю вас! – Она протянула руки и зарыдала в голос.

– Маргарита! – выглянула Валя в коридор. – Почему вы пустили человека в таком состоянии?

– О! – вбежала Маргарита. – В коридоре нормальная сидела. Жаловалась, что голова болит.

– Как будем транспортировать? – спросила Валя.

– Эдик! Бегом! – крикнула Маргарита.

Нарисовался Эдик в неубедительно угрожающей позе.

– Если хоть пальцем тронете, я вам не завидую! – завопила женщина, цепляясь за массажный стол руками, хотя никто её никуда не тащил. – К бабке пойду, сделаю так, что Горяев на вас никогда не женится!

– Маргарита, верните ей, пожалуйста, деньги, – попросила Валя. – И сварите кофе.

– Всё равно никуда не уйду, – пообещала женщина.

– Тогда запру вас в комнате до утра, – холодно предупредила Валя. – Так что звоните домой, чтоб не волновались.

– А некому звонить, – пьяно развела руками женщина. – Сдохну – все сбегутся деньги делить, а так никому не нужна. Гоните ваш кофе.

Эдик увёл женщину на кухню, а Валя подумала, что через десять лет ей тоже будет пятьдесят. Мать постареет, Вика будет жить своей семьёй. Виктор отойдёт от большой политики, займётся посадкой роз на той самой даче, которую неприлично показывать по телевизору перед выборами. Будет выступать в передачах с комментариями и встречаться с ней раз в полгода.

Ведь то, что держит его на крючке сейчас, будет уже не так важно. Конечно, она не запьёт, как эта женщина, но останется примерно с тем же. Наверное, в пятьдесят появятся плюсы, неведомые в сорок. Точно так же, как в тридцать стало жить интересней и легче, чем в двадцать, а в сорок – интересней и легче, чем в тридцать, но…

К тому же понимала, что имеет отношения с двумя Горяевыми. Влюблена в того, которого встретила молоденькой забитой массажисткой, а встречается с тем, кого видит со всеми плюсами и минусами глазами сорокалетней телеведущей.

Отношения с этим вторым Горяевым были для Вали важны, но выглядели как супружеские. Точнее, загрузили в себя минусы супружества, не имея его плюсов. Как говорили бабы в их городке, «ППЖ», означавшее в войну «походно-полковую жену», от которой в мирное время возвращаются к настоящей жене.

Теперь, когда удавалось вместе переночевать, Вале мешал его храп, пугали утренние мешки под глазами, а прежде она не видела и не чувствовала его возраста, словно сидела на облаке. Она не была требовательной в постели, но физическая разница между Горяевым и Марком была слишком отчетливой.

Она знала, что фитилёк восторга в её глазах постепенно уменьшается, а стареющему мачо нужен костёр в глазах партнерши. И совершенно всё равно, это восторг из чувства к нему, к его деньгам или к возможностям собственного карьерного роста. Ведь сколько немолодых пациентов признавалось на приёме, что любовница корыстная сучка, но с ней кажется, что молод.

И Валя мысленно поблагодарила пьяную посетительницу за холодный душ.

– Извините. Наговорила ерунды, – засунулась в кабинет чуть протрезвевшая женщина, контролируемая сзади Эдиком. – Только не в том дело, что ко мне не ушёл… Просто убили его… Убили! И всё!

И выбежала, сдавленно зарыдав.

Надрыв посетительницы окончательно выбил Валю из колеи, она с трудом заставила себя подойти к зеркалу и подкраситься.

– Спасибо, ласточка моя, – поцеловал её Виктор в машине. – После твоей поездки город дал отличную социологию по Ельцину. Что ж ты с ними делала?

– Голая у шеста танцевала. С надписью «Ельцин» сзади и спереди, – угрюмо ответила Валя. – Вы же мне за это платили!

– Это командировочные. Ты не представляешь, какие расценки у наших звёзд на выборах, – усмехнулся Горяев и протянул конверт.

– Значит, пользуешь меня по дешёвке, как Ада?!

– Но ты ж не поёшь под фанеру, а только танцуешь у шеста!

– Там парень, олигарх местный. У него рестораны. Люди живут ужасно, а он хоть что-то делает. Бумаги тебе передал. Глянешь?

– Олигарх? В деревне Кузькино тоже олигарх. Ему принадлежит сельпо, и председатель сельсовета у него на побегушках! – захохотал Горяев. – Олигархи по стране как грибы растут! Слышал про него. Молодой, да ранний. Либо вчера выпустили, либо завтра посадят.

– Но там никто, кроме него, ничего не хочет делать, – настаивала Валя.

– Сопляки, правил не знают, думают, для каждого поколения свои правила, – внимательно посмотрел на неё Горяев. – Небось смазливенький?

– Обычный. Но силой от него веет. Уйдёте, на смену вам кто придёт?

– Рано меня хоронишь, скрипучее дерево два срока живёт. Вчера в кабаке ел блюдо «Телячья нежность». Тушёные бычьи яйца, делающие потенцию бычьей!