Пирамиды роста

И Валя разозлилась ещё и на Виктора, нашедшего время спорить со Свеном о Сербии, но не позвонившего вместо этого ей. Раз так, пусть узнает о съёмке последним. Она допила чай, отказалась от машины Свена и вернулась домой на метро.

Вика приехала из Питера утренним поездом, притихшая и повзрослевшая.

– Прикинь, не город, а голый депрессняк. Хоть разглядела его, ровненький, как кладбище. Там только и думается, что без тебя я б давно была жмуркой, – подытожила она. – Зато Борис Василич сказал, что у меня высокий интеллектуальный уровень.

– Кто это?

– Родственники Юлии Измайловны – брат с сестрой. Инна Васильевна и Борис Васильевич, типа старички-ботаны. Инна Васильевна ещё на ходу, а Борис Васильевич еле-еле с палочкой. Очки на цепочке, учёный, как мой дед. Тестами нас грузил. Велел мне учиться на администратора.

– На администратора? – разочарованно переспросила Валя.

Слово «администратор» ассоциировалось у неё с хамом в гостинице, которого уволила в поездке с Горяевым, и с матерью Вики, доросшей с университетским дипломом от официантки до администратора ресторана.

– Про Центнера сказал, что он аутичный, классический компьютерщик. Центнер у меня в интеллектуальной доле, я его подращиваю.

– Что там за квартира? – Валя не понимала, чем два пожилых человека смогли пробить ироничную Вику.

– Улётный флеток, двадцать комнат! У Инны Васильевны и Бориса Василича две. Ваще не рубят про отдельные хаты со своим унитазом. Прикинь, еле живые в очереди стоят, чтоб отлить! Предлагали им двухкомнатную в новом районе. Нет, говорят, умрём на старых камнях Лиговки. Там лесенка из красного дерева спиралью заворачивается, чтоб на верхние книжные полки лазить, картины, эркер…

– Красиво, наверное.

– Прикольный чувак в гости приходил. Я его по телику видела, он там про политику грузит. Олег зовут. Такой с бородой, на шее косыночка. Юлии Измайловне привет передавал.

– Это Олег Вите. Он по Пятому каналу всё объяснял во время путча в августе 91-го, когда мы от Белого дома вернулись. Странно так полулежал на ступеньках Смольного и объяснял, что происходит, – вспомнила Валя. – Потом его часто в передачах видела.

– Прикинь, мясо, рыбу, яйца не жрёт. Курит «Беломор», в каждую папироску суёт ватку специальной железной лопаточкой! Думала, штакет для травы, так нет, это их питерские прибамбасы. Спросила, чё такую хрень курите, а он мне, что картинку на «Беломоре» придумал зэк, пока сидел в лагере. Круто, да? По телику он не ведущий, а про умное побазарить.

– Эксперт называется. – Валя теперь знала, кто в телевизоре как называется.

– Все хавают сосиски, а этот Олег – салатик. И такое они завели про блокаду, что у нас с Центнером мозги высохли. Прикинь, склады со жратвой горели, сахар тёк, и землю, куда тёк, продавали. Первый метр по одной цене, второй метр по другой! Делали из неё сладкую воду! Обои варили, ботинки, ремни, сумки. Кошек ели, крыс… А некоторые пиплы пиплов ели!

– Говорят, пережившие голод становятся совсем другими.

– Инна Васильевна и Борис Васильевич рассказывали, их мать со стариком стала жить, у него, типа, был жирный паёк. Потому выжили, а остальные дети из дома умерли! Прикинь, целый двор детей в никуда, а они в этом доме так и живут. Одно ж дело за дозняк ломка, а тут за кусок еды ломаться, ломаться и откинуться… Инна Васильевна после еды хлеб собирает, откусанное отрезает птицам, остальное хреначит на квадратики и сушит! Картошку чистит, ну, тоньше – только лазером!

Вика обсуждала это, как только что просмотренный фильм.

– Я, блин, в Питере думать начала. Раньше плоская была, как разделочная доска, – развела она руками. – У этого Олега Вите в блокаду умерли бабушка, дедушка и тётя! Курить свой штакет с ватой на чёрный ход пошёл, я за ним. Говорю, вы на телике юзаете, я тоже хочу на телик. А он мне: зачем? Там, говорю, драйвово. А он – телик только инструмент, подумай, что именно хочешь делать этим инструментом? Я прифигела, говорю, хочу, чтоб пиплы лучше стали, чтоб не мочили друг друга и ваще. А он – тебе с твоим темпераментом надо в продюсеры! Прикинь, в продюсеры!

И Вале показалось, что глаза у Вики стали какие-то другие. Словно драгоценные камни, которые внезапно вставили в оправу.

– Что-то в тебе изменилось, – заметила она.

– Эти Инна Васильевна и Борис Васильевич с нами всё время разговаривали. Не как с пацанвой, а как с людьми. Даже Центнер сквозь жир просветлился.

И Вале стало стыдно от этих слов, она ведь последнее время говорила с Викой в основном по делу. Выговаривалась с пациентами, внутренний монолог вела с Виктором, а на Вику уже не хватало энергии.

– Следующим летом рванём к ним? – предложила Валя.

– Следующим летом придётся поступать. Обещала Инне Васильевне и Борису Василичу, что оба с Центнером поступим, – вздохнула Вика с таким лицом, мол, нам это не надо, а старикам радость. – В справочнике найду, где на администраторов и продюсеров учат.

Никуда она не поступит с липовым аттестатом, с грустью подумала Валя. Ведь практически не училась последние годы.

– Свена дожала домработница, теперь у него живёт!