Пираты Венеры

— Угу, пра-правильным… — усмехнулся я. Хорошо такое было слушать, в ушах розы расцветали, только уши вяли немножко. Идеалисты чертовы. Не понимали, что ли, к чему в результате придут? Это же был геноцид чистой воды.

— Когда кто-нибудь из жителей Хавату поступает наперекор этому постановлению и вредит общему делу, он должен предстать перед судом.

— А потом, видимо, в честь Манкара Крови бывает еще и убит…

— Да, мы еще далеки от совершенства… да и кто его может достичь! Однако страна добилась того, что сознательные действия, направленные против личности или Хавату в целом, случаются чрезвычайно редко.

— Не возникает ли у вас проблем с тем, чтобы найти достойных людей для Санйонга? — поинтересовался я довольно едко.

— Нет. В Хавату тысячи людей, способных войти в Санйонг и с честью исполнить свой долг. Существует традиция, благодаря которой в Санйонге представлены пять из шести сословий, составляющих наше общество. Когда будешь гулять по городу…

— Неужели меня выпустят погулять? Быть не может.

— Может, Карсон. Обрати внимание, что полукруглая площадь перед Центральными лабораториями разделена на пять частей. У реки и перед Центральными лабораториями расположен сектор под названием Кантум. Там живут физики. Это не говорит о том, что у них существуют какие-то особые привилегии перед другими сословиями. Но ведь если люди с одинаковыми интересами живут рядом друг с другом, общение происходит у них проще и непринужденнее, чем с остальными. И вследствие этого браки заключаются чаще внутри одного сословия. Потом вступают в силу законы генетики, и род физиков в Хавату постоянно совершенствуется. В итоге каждый раз в новом составе Санйонга мы имеем лучшего физика, чем в предыдущем. Следующий район называется Кальто. Там живут химики. Центральный район — это Корган. Он предназначен для воинов. Потом — Амбад. Район психологов. И наконец, Сентар, сектор биологов, расположен на набережной, за Центральными лабораториями. Таким образом, Хавату напоминает по форме полколеса телеги, в котором Центральные лаборатории выступают в качестве оси. Сектора разграничены внутри четырьмя концентрическими полуокружностями. Ближе к «тележной оси» расположены Центральные лаборатории. Между этой и следующей полуокружностями расположены пять секторов, о которых я сейчас рассказал. Между второй и третьей полуокружностями находится самый обширный район, он называется Йорган, там живут работяги. И наконец, есть еще одна часть, которая располагается вдоль городской стены. Там находятся все магазины, рынки и заводы.

— Забавно, — сказал я. — Но больше всего меня поражает, как управляют городом без законов.

— Да, у нас нет законодательства, выдуманного человеком, но мы признаем власть естественных законов. Ее не могут не признавать все разумные люди, а неразумных нам удалось убрать, умело используя правила евгеники. Бывает, что иногда кто-нибудь из жителей города совершает деяние с целью причинить вред другому человеку или нарушить спокойствие в городе. Что делать, в клетках людей порой остаются гены их предков, обладавших пагубными привычками или предрасположенных к инакомыслию…

— Скажи мне, — я сощурился очень мило, сделав вид тупого паралитика, — что говорит твоя наука, сколько градусов в круге?

— В окружности, — поправил меня Эро Шан. — В ней шестьдесят минут, Карсон, три тыщи шестьсот секунд. Стало быть, градус — это одна триста шестидесятая часть окружности.

Я ахнул даже. Клянусь вам. Непроизвольно.

Нашел, понимаете, братьев по разуму. Но со знаком минус. Не ублюдков без ума, с которыми еще можно, знаете… разными способами. Договориться, в смысле. А с великим умом ублюдков, уродов от давления ума, от которых практически невозможно вырваться целым. Картина маслом. Никаких извращенцев. Все верно, толково. Раз единица плоских углов и дуг определяется правильно — значит, и все остальное в Хавату имеет место. А уж пра-правильно или непра-правильно — это уже, извините, ничтожные детали. Стоит ли говорить, что дальше я просто поплыл? Смотрел во все глаза. Слушал Эро Шана во все уши. Хотя, на мой вкус, в его версии счастья оставались пробелы и было многовато эмпирики… И думал, что делать. Может, дать ему сейчас по башке стулом — и в окно? Но растекся, заулыбался:

— Все встреченные мною на Амторе народы всегда уверяли меня, что…