Пирог с крапивой и золой. Настой из памяти и веры

Обе женщины направлялись не к торговой улице, не в сторону городского центра, а скорее туда, куда я никогда не ходила, – в квартал, где жило большинство моих одноклассников с семьями.

Душечка с подругой остановились сначала у газетного ларька, но ничего не купили – только посмотрели на заголовки, потыкали в них пальцами и пошли дальше, все так же под руку. Затем они зашли в булочную. Я притаилась за жестяным столбом с афишами. Ветер мелко дергал их обтрепанные, выцветшие под снегом края – цирк «Авентура» с умными слонами и китайскими акробатами, вечер русского романса в кабаре «Черная роза».

Вскоре снова брякнул дверной колокольчик, и женщины, посмеиваясь с набитыми ртами, выскользнули в предвесеннюю стынь. В их руках было по бумажному пакету с темными пятнами то ли от масла, то ли от крема. Я последовала за ними. Теперь не потерять их стало даже легче – по улице шлейфом тянулся густой сдобный аромат. У меня позорно заурчало в животе, и я вспомнила, что свою несчастную кашу я так и не доела из-за разбитого витража и всеобщего потрясения.

Я так задумалась, что чуть не врезалась в женщин и не выдала себя – пани Новак с подружкой остановились у перекрестка, явно прощаясь – вот они пожали друг другу руки, обнялись… Молодая учительница смотрит на Душечку с настоящим восторгом. Что, тоже не хочется, чтобы она уходила? Чтобы ее голос, ее шутки смолкли, оставив тебя наедине с твоей жизнью?

Где‑то в горле у меня ворочался злой сухой ком, который никак не проглатывался.

Ну расходитесь же, ну! Я тоже человек и, кажется, сейчас умру от одиночества.

Напоследок молодая учительница махнула затянутой в перчатку рукой и скрылась за поворотом. Я выждала еще немного, чтобы та не заметила меня, невзначай обернувшись. Тем временем пани Новак успела пересечь дорогу, на бегу придерживая полы свободного пальто. За ее спиной уже тарахтели автомобили. Я поспешила за ней, чтобы не упустить.

Пани Новак наискось пересекла небольшую площадь с пустыми клумбами и устроилась на скамейке, благо снега на той уже не было. Она снова вскрыла бумажный пакет и вынула оттуда золотистую, глянцево-блестящую маковую плетенку. Я замерла у кованой решетки. Тревожить старшую подругу во время еды будет невежливо, ведь так? Очень и очень невежливо. Нужно подождать еще немного.

Но пока она откусывала и жевала, я не могла не обратить внимания на лицо пани Новак. В этот беззащитный момент она была какой‑то совсем другой. Ее лицо с вечной румяной улыбкой будто разом сползло вниз, в напряженную, даже скорбную гримасу.

Душечку быстро окружили голуби. Не дожевав плетенку, она покрошила остатки им.

Сейчас! Я уже сделала один неловкий шаг к ней, как вдруг рядом, откуда ни возьмись, возник какой‑то мужчина. Он присел рядом и тут же закинул руку на спинку скамьи за пани Новак. Господи, вот мне не везет! Неужели я чуть не помешала романтическому свиданию?..

Мужчина был опрятно одет – в полосатый костюм и темно-коричневое пальто, на голове у него была шляпа, а над верхней губой красовались тонкие усы. Он что‑то весело заговорил, отклонившись назад и разглядывая Душечку с явным удовольствием. Еще бы! Душечка, пусть и не походила на рисунки из модельных журналов или красоток в витринах фотоателье, была очень хорошенькой.

Но ей совсем не понравилось то, что этот мужчина ей сказал. Нас разделяло примерно пятнадцать шагов, но я расслышала обрывок ее фразы:

– …и ты сожрешь свои причиндалы.

Что это?.. Что это значит?!

Мужчина дернулся, переменился в лице и вскочил со скамейки. Проговорил еще что‑то невнятное и опрометью бросился прочь, прямо в мою сторону. От страха я не могла и шелохнуться, но он или не заметил меня, или не придал моему затаенному присутствию никакого значения. Проносясь мимо, он зло пробормотал: «Сумасшедшая, определенно!» – и вскоре скрылся из виду.

Когда я обернулась, пани Новак на скамейке тоже уже не было, только вяло покачивался на ветру скомканный бумажный пакетик, забытый на сиденье. Я вышла на открытое место и заозиралась. Нет, нигде нет! Бросилась в одну сторону, в другую… Боже, только не это! Я зашла уже слишком далеко, чтобы ее потерять! Я… Я даже не знаю эту часть города!

Но удача – ее лиловая шляпка вновь показалась, уже на другой стороне улицы. Снова пришлось лавировать мимо людей и машин. Гарью и горючим пахло нестерпимо, а еще потом навозом и какой‑то неопределимой грязью. Здесь мне не помог бы и след из сдобного запаха, оставалось лишь верить моим слабым глазам.

Я шла следом, стараясь не потерять лиловый маяк за чужими спинами, ведь все вокруг были выше меня ростом. Все, кроме пани Новак.

Вскоре мы вышли на какую‑то улицу, где было поспокойней. Никто никуда не метался зачумленными толпами с тюками и тележками. Никто не пихал меня в плечи, не отдавливал ноги.

Пани Новак шла все дальше, а мне оставался всего один рывок, чтобы нагнать ее. Всего один, я даже не успею запыхаться. Ей придется меня услышать! А потом, конечно, объяснить, как отсюда выбраться…