Писатели и стукачи. История литературных доносов

К слову сказать, основания для подозрений всё же были. Как-никак Аркадий Натанович закончил Военный институт иностранных переводчиков, большинство выпускников которого потом работали в ГРУ и КГБ. Сам он служил в разведотделе воинской части и даже – о, ужас! – участвовал в допросах арестованных японцев накануне Токийского процесса, хорошо известного всем аналога процесса в Нюрнберге. Да он и сам признавал, что дружил кое с кем из КГБ.

Что до Бориса Натановича, то он был старостой группы на мехмате МГУ и, как утверждают, просто обязан был доносить на своих сокурсников. И более того, по инициативе КГБ он был привлечён в качестве свидетеля на процессе 1974 года против Михаила Хейфеца. Писатель был осуждён «за антисоветскую агитацию», однако нет оснований обвинять в этом его коллегу-литератора. Впрочем, сам Борис Натанович признавал за собой некую вину, рассказывая о деле Хейфеца:

«Он имел неосторожность нaписaть стaтью о Бродском. Нaписaл, имея целью перепрaвить ее зa грaницу… Будучи человеком чрезвычaйно легкомысленным, он дaл почитaть эту стaтью десяти или двенaдцaти знaкомым, кончилось все это aрестом. Это былa чистaя 70-я: "клеветнический текст", "изготовление, хрaнение и рaспрострaнение". Клеветнического тaм было вот что: докaзывaлось, что дело Бродского состряпaл ленингрaдский обком, и несколько рaз употреблялaсь фрaзa "оккупaция Чехословaкии в 1968 году". Этого вполне хвaтило. Меня по этому делу вызывaли двaжды, причем первый рaз держaли восемь чaсов… Потом нaм дaли очную стaвку, пришел веселый Мишa, сильно похудевший, скaзaл, что свои покaзaния подтверждaет, что все тaк и было. Я скaзaл: рaз Хейфец говорит, что было, то и я говорю, что было. Это былa, рaзумеется, ошибка. Чудовищная наша зелёная неопытность сыграла здесь свою роль. Ни в коем случае нельзя было признаваться. Признаваясь таким образом, я подводил Хейфеца, этого я тогда не понимал, и Мишa этого не понимал, до чего же зеленые были – это просто поразительно! КГБ только и надо было – набрать кaк можно больше людей, которые это читали».

Известный сатирик Аркадий Арканов как-то вспоминал о том, как его попытались вербовать. Работник КГБ высказал пожелание, чтобы Арканов сообщал о том, что удастся услышать в ЦДЛ, куда сатирик часто приходил, чтобы сыграть в шахматы или посидеть с приятелями в ресторане. Ответ был таков:

«Со мной рядом обычно сидят люди выпивающие. Говорим мы о шахматах. Потом они злоупотребляют алкоголем, они очень подвержены этому, и мы опять говорим о шахматах. Вам это совсем не интересно. Единственное, что я вам обещаю, – добавил я, – если вдруг услышу за соседним столиком или где-то ещё, что готовится заговор против советской власти, я вам немедленно позвоню. Даю слово».

После этого к сатирику с расспросами не приставали. Возможность вербовки своего друга Аркадия Натановича он тоже отвергал:

«Он мог отбрить их не хуже меня. Он бы никогда не согласился. Он был человеком из другого набора. Понимаете, абсолютная внутренняя порядочность».

Такая порядочность в те времена никак не могла сопутствовать успеху. Борис Натанович признавал, что им с братом приходилось туго:

«Было время – это былa кaк рaз середина 70-х – когда издательства перестали с нами заключать договоры вообще. Было время, когда на сберкнижке у меня осталось сто рублей – я очень хорошо это помню – и ни одного договора, и абсолютно никаких перспектив. Но это не означало, что мы с голоду помирали. Дал, был такой очень тяжелый момент, я был вынужден продать коллекцию марок, которую собирал двадцать лет. Эти деньги помогли мне продержаться два или три года – до того момента, когда пресс (не знаю уж, по какой причине) ослаб, начали появляться какие-то повестушки, в журналах нас стали печатать, потом дaли возможность работать в кино. В общем, тяжелые два-три года миновали. У Аркадия Натановича коллекции марок не было, и он просто поступил на работу, два или три года проработал редактором в Госиздате и таким образом продержался».

Можно предположить, что КГБ мстило Стругацким за отказ от тесного сотрудничества. Действительно, у братьев возникали проблемы с публикациями, за границу их не выпускали. Как-то раз Аркадий Натанович попросил своего приятеля из КГБ выяснить, почему «контора» мешает ему жить. Приятель расспросил начальство и передал Стругацкому ответ: «В КГБ у Стругацких врагов нет, ищите в своём Союзе писателей или гораздо выше».

Израильский журналист Аркадий Киреев в статье «Был ли Аркадий Стругацкий агентом влияния КГБ?», по сути, согласен с утверждением, что в КГБ у Стругацких не было врагов, однако в своих изысканиях идёт гораздо дальше. Рассказав о том, что после окончания военного Иняза Аркадий Стругацкий был отправлен нести службу в погранотряд где-то на Камчатке, а это можно квалифицировать как ссылку, журналист делает глубокомысленный вывод: