Писатели и стукачи. История литературных доносов

«Теперь, когда в еженедельнике "Московские новости" и в телепрограмме "Пятое колесо" М. Синявская сама признала (и за себя и за мужа) факт своего далеко не кратковременного сотрудничества с КГБ, мы сочли своевременным вернуться к публикации израильского журнала "22", которую мы помещаем выше… В новом свете предстают отныне и льготные, в отличие от его подельника Юлия Даниэля, условия пребывания Синявского в лагере, и его досрочное освобождение по помилованию, и комфортный отъезд четы Синявских на Запад с уникальной библиотекой (в ту пору запрещались к вывозу даже книги до 45-го года издания) и музейыми ценностями, включая баснословно дорогую икону св. Георгия XIV в., и, наконец, их целеустремленную деятельность в зарубежье по компрометации А. Солженицына, А. Сахарова».

Однако, по крайней мере, один из осуждённых по вине Хмельницкого сокурсников, Владимир Кабо, в своей книге «Дорога в Австралию», вышедшей в свет в 1995 году, не верил в искренность Хмельницкого, тем самым ставя под сомнение его обвинение в адрес Синявского:

«В 1943-1944 годах мы все – и Сергей Хмельницкий, и его товарищи – достигли восемнадцатилетнего возраста, и многие из нас были призваны в армию. Сергей, однако, сумел избежать этой участи… Я не сомневаюсь теперь, что… помог ему дядя – сотрудник всесильного ведомства. Уверен я и в другом – что есть прямая связь между его деятельностью в качестве сексота и тем, что он был оставлен дома в то время, когда его сверстники воевали… Много лет спустя Хмельницкий скажет с гордостью, что ведь по его доносам никого больше не посадили – только Брегеля и Кабо. Но что мы знаем?.. Я думаю, доносы Хмельницкого ложились в личные дела многих людей, и тайная полиция имела возможность использовать их против этих людей в любую минуту…»

Напротив, израильская поэтесса и переводчица Нина Воронель, жена упомянутого Александра Воронеля, в феврале 2014 года, в ответ на публикацию книги Бенедикта Сарнова «Красные бокалы», в которой тот оправдывал Синявского, весьма жёстко настаивала на его виновности:

«Сергей Хмельницкий был неразлучным другом детства Синявского… Синявский писал, что главная мечта этого народа – "насрать в церкви на потолок"… Марья годами присваивала мои гонорары на радио "Либерти"… Я предполагаю, что хозяева Синявских – те же, что и возможные заказчики этих глав книжки, написанной Сарновым. Им нужно стереть со страниц истории тот факт, что Синявский был их агентом влияния. Если бы не заказ, зачем бы Сарнову понадобилось ворошить эту рухлядь давно минувших дней, о которой он имеет весьма смутное и однобокое представление?»

Ну что ж, каждый имеет право отстаивать собственную точку зрения. Нам же предстоит ещё кое в чём разобраться прежде, чем сделать окончательные выводы. Вот и Сергей Григорянц, известный в своё время диссидент, расценивал отъезд Синявского и Розановой во Францию после освобождения из лагеря как операцию советских спецслужб с целью внедрения «агентов влияния» в эмигрантские круги.

Многие сторонники версии о сотрудничестве Синявского с КГБ опираются на публикацию в израильской газете «Вести» ксерокса записки Андропова о Синявском и Даниэле, направленной в ЦК КПСС 26 февраля 1973 года. Собственноручно сделанная ксерокопия этой записки была передана Владимиром Буковским в начале 1990-х годов Владимир Максимову, а тот уже передал её в газету.

История с этой запиской рассказана в книге архивиста Владимира Петровича Козлова «Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в XX веке»:

«Распоряжением Президента России была создана Специальная комиссия по архивам, в состав которой вошли представители МИД, МБ, МВД, других ведомств, в том числе и Росархива. На Росархив, который в комиссии представляли Р.Г. Пихоя и автор книги, была возложена задача организационного и документационного обеспечения деятельности Комиссии».

Тут речь идёт о том периоде нашей истории, когда вошло в моду рассекречивать всё и вся. Стараниями Бакатина даже тайны наших разведслужб становились известны «друзьям» России в Европе и за океаном. Это была своеобразная попытка покаяния, близкая к предательству. Однако в случае с Синявским о предательстве пока что речи нет.

Далее читаем: