Писатели и стукачи. История литературных доносов

Апофеозом этого критиканского шабаша стал «Суд над „Белой гвардией“», состоявшийся через несколько дней после премьеры спектакля «Дни Турбиных».

Булгакову повезло – пьеса в постановке Художественного театра понравилась Сталину, он был на спектакле много раз. Поэтому вождь и не давал в обиду талантливого драматурга до поры до времени. Теперь же вряд ли найдётся облечённый властью человек, который сможет защитить от оскорблений память покойного писателя.

Глава 21. Сомневающийся человек

После смерти Андрея Платонова в 1951 году Союз писателей СССР образовал комиссию по его литературному наследию. В память о Платонове было решено издать книгу его избранных произведений. Рукопись поступила в издательство «Советский писатель», а далее, как и полагается, её направили на отзыв рецензентам. Вот как аргументировал свои возражения против публикации одни из законодателей военной прозы 50-70-х годов Александр Чаковский:

«Если на произведениях Платонова довоенного периода лежит печатать дарования, хотя и скорбного и заблуждающегося, то военные рассказы и очерки (о событиях, которые требовали от писателя горячего сердца, высоких гражданских чувств) свидетельствуют о бессилии писателя».

В качестве примера этого бессилия Чаковский приводит ключевой эпизод рассказа «Одухотворенные люди»:

«Герои Платонова останавливают своими телами танки, только внешне повторяют легендарный подвиг. У платоновских героев не могло оказаться внутренних сил для осознанного самопожертвования».

Казалось бы, эту рецензию нельзя квалифицировать как донос. Обласканный властью беллетрист просто выражает мнение о прозе человека, с которым был когда-то дружен. Увы, так и не понял Андрей Платонович за тридцать лет занятий литературой, что писать требуется по шаблону, согласно чётко сформулированным установкам партии – именно за такой роман Чаковский получил Сталинскую премию. Ну а Платонов всё хотел писать по-своему! Что уж совсем прискорбно, читателям такая проза оказалась по душе, поэтому и необходимо дать его творчеству строгую оценку, не забывая при этом, конечно, о себе – по сути, даже мёртвый Платонов оставался конкурентом для Чаковского. И всё же одно дело, если ты критикуешь писателя в приватном разговоре, и совсем другое, когда, мягко говоря, неубедительные аргументы против публикации содержатся в официальном отзыве.

Сам Андрей Платонов тоже не один раз выражал недовольство тем, как пишут некоторые из его коллег. В апреле 1945 года в НКГБ поступила донесение, где в основном речь идёт о психологическом состоянии Платонова. Судя по всему, писал человек, входивший в ближайшее окружение писателя:

«Неделю назад Андрей Платонов позвонил ко мне по телефону и высказал желание повидаться… Тяжелое впечатление производил надрыв, с которым Платонов рассказывал о себе, о своей семейной жизни, о своих неудачах в литературе… Жизнь он воспринимает как страдание, как бесплодную борьбу с человеческой грубостью и гонение на свободную мысль. Эти жалобы чередуются у него с повышенной самооценкой, с презрительной оценкой всех его литературных собратий».

Однако всему есть объяснение. Писатель не смог бы написать ничего стоящего, если бы не верил в свой талант, возможно, даже в высокое своё предназначение. А недовольство литературными собратьями в его тогдашнем положении выглядит вполне естественно: многим из них повезло, несмотря на отсутствие таланта. Платонов же в писательской среде был провозглашён изгоем, поэтому его душевный надрыв имеет под собой основания:

«За что вы все меня преследуете?.. Товарищи, я знаю, преследуют из зависти. Редакторы – из трусости. Их корчит от испуга, когда я показываю истинную русскую душу, не препарированную всеми этими азбуками коммунизма. А ЦК за что меня преследует? А Политбюро? Вот, нашли себе врага в лице писателя Платонова! Тоже – какой страшный враг, пишет о страдании человека, о глубине его души. Будто так уж это страшно, что Платонова нужно травить в газетах, запрещать и снимать его рассказы, обрекать его на молчание и на недоедание? Несправедливо это и подло».

А между тем, его обвинения в адрес коллег и непогрешимого ЦК были справедливы. Достаточно вспомнить одного из гонителей Платонова, литературного критика Владимира Ермилова. Когда-то один из деятелей печально известной РАПП, затем главный редактор журнала «Красная новь», а в послевоенные годы под его началом оказалась «Литературная газета». Возможно, Ермилов завидовал таланту Платонова, чему подтверждением могу быть строки из его письма, направленного в сентябре 1939 году секретарю ЦК Жданову в связи с изданием сборника рассказов Платонова:

«Даже у таких людей, как В. Катаев, Е. Петров, Г. Мунблит, Я. Рыкачев, Е. Усиевич, Ф. Левин, имеется нечто вроде культа Платонова. Благоговеют перед ним».

Саму же книгу Ермилов охарактеризовал как вредную. Понятно, что сборник так и не выпустили в свет.