Писатели & любовники

Возвращаюсь в зал завертывать столовое серебро, к Тони, Дане и Гарри. Мы все за одним круглым столом, Крейг намешал нам графин сангрии. К нам присоединяется Энгус из кухни, уже в уличной одежде. Фабиана и новый официант Джеймс тоже здесь. Он шотландец, сумрачный, молчаливый как могила. Гарри без ума.

– Кто-то из твоих любовничков? – говорит Тони. Я совершила ошибку, разболтав ему о своей дилемме в один тихий вечер на прошлой неделе.

– Который? – переспрашивает Гарри.

– Оскар. Хочет, чтоб я поужинала с его детьми.

– С детьми? Да ну, – говорит Крейг. – Гони его нафиг.

– Рвусь меж двух любовей¹⁰², – напевает Дана.

– Какие они? – спрашивает Энгус. – Мы тебе поможем выбрать не сходя с места.

– Кто сказал, что я выбираю? – Вообще-то выбрать надо. Я достигла раунда игры на выбывание. – Один – моего возраста, чудной, и мы с ним много рассуждаем о смерти. Утром нашего первого свидания он уехал из города на три недели, но вернулся, и я физически теряюсь в пространстве после того, как целуюсь с ним. Всегда удивляюсь, когда он звонит, потому что заведомо уверена, что он соскочит. – Никто ничего не говорит, и я продолжаю: – Второй – как пастуший пес. Звонит между свиданиями и оставляет мне забавные сообщения, когда я работаю, не прячет своих чувств ко мне. Он старше меня, у него двое детей, и он бывает довольно очаровательным.

Вид у всех такой же растерянный, как и у меня.

– Второй – это Оскар Колтон, писатель, да? – уточняет Крейг. – Я видел, как он на тебя пялился в тот день.

– Выбирай того, с кем нравится трахаться, – говорит Джеймс, и это первые слова, которые он мне адресует.

– Она ни с тем, ни с другим еще не трахалась, – говорит Гарри, и не ему об этом рассуждать, но я понимаю, что он не в силах удержаться и не сказать Джеймсу про трах.

– Тогда весь затык у тебя в этом, – говорит Джеймс.

– Между любовью и сексом большая разница, – говорит Крейг.

– Обращай внимание на то, что они говорят, а не делают, – говорит Ясмин.

Энгус смеется.

– Не обращай вообще никакого внимания на то, что мы говорим!

– Ты не всегда хочешь того, что тебе нужно, – говорит Дана.

– Это всегда выбор между фейерверком и кофе в постель, – говорит Фабиана. – Всегда.

– Толку от вас никакого, чуваки, – говорит Гарри. – Присоединяюсь к Джеймсу. – Поднимает взгляд от салфетки, но Джеймс наблюдает, как Энгус заглатывает свою сангрию.

Крейг смешивает еще один графин.

– Вообрази, что у тебя соседка по квартире – горячая и классная, – говорит он мне. – Кто из твоих ребят не стал бы с ней спать?

– Вообрази, что у тебя ребенок, а у ребенка температура сто пять, – говорит Фабиана. – Кто из них не сядет на измену?

– Или представь, что ты восходишь на Эверест, а твоего ребенка погребает под лавиной на стене Кангшунг, – говорит Джеймс. – Кто из них сорвет с себя одежду, чтобы заделать тебе нового ребенка?

– Слушай, Кейси Кейсем, – говорит Дана, бросая свою последнюю скатку в общую кучу. – Ты проводишь немало времени на скачках и свою лошадь знаешь, ну? Свою лошадь всегда знаешь.

Воскресным вечером дороги тихи. Переезжаю Коммонуэлс-авеню легко, без привычного ожидания, весь мост БУ – мой. Закат, река розовая, ни одна лодка не нарушает покоя. Еду мимо автозаправки “Саноко”, где мы прощались с Люком. Бархатцев больше нет. Не помню, когда перестала их замечать. Вдруг, не переставая жать на педали, ощущаю удовлетворение от достигнутого. Проезжаю мимо гусей, их всего ничего, топчутся у кромки воды, словно пловцы, собирающиеся с духом перед холодом. Далее – пешеходный мост, где Сайлэс меня поцеловал. Внутри накатывает и перевертывается, но он уже, наверное, возвратился из Геттисберга и не звонил, а я собираюсь есть куриные палочки и огурцы с Оскаром и его сыновьями.

У них в доме горят все огни. Налегаю на велосипед, пропихиваю его сквозь жесткие кусты у крыльца, а пока ищу кнопку звонка или дверной молоток, дверь приоткрывается на щелочку. Появляется нос.

– Привет, Боб.

Боб тявкает раз. Звук пугает его, и он, взвизгнув, исчезает в доме.

Дверь открывается чуть шире, над дверной ручкой возникает лицо Джеспера.

– Впусти ее. – Джон дергает Джеспера прочь с дороги.

Вхожу. Тут не так, как я ожидала. Не знала, что ожидаю чего-то, пока ожидаемого не оказалось. Ни прихожей, ни коридора, ни дверей или дверных проемов. Снаружи это обычный дом, обшитый доской внахлест, а внутри все перегородки убраны. Первый этаж – единое обширное пространство, стены покрашены в яркий белый, лестница, словно бы подвешенная на тросах, диагональю слева показывает открытую секцию второго этажа. Оскар спиной ко мне, склоняется над противнем с едой у духовки.

– Кейси в доме? – спрашивает он.

– Кейси в доме, – откликается Джон.

– Она приехала на велосипеде, – говорит Джеспер.

– На ней был шлем?

Поднимаю, чтобы мальчики увидели.

– Да!

– Давайте я уберу, – говорит Джон.

Оба одеты в рубашки, застегнутые на все пуговицы, и штаны-хаки. На узеньких талиях ремешки. У Джеспера на белом рукаве уже несколько пятен. У всех троих влажные волосы, опрятные проборы.

Оскар выпрямляется.