Писатели за карточным столом

— «Дома ли хозяин?»

— «Почивают!» — ответил слуга. Хотя было далеко за полдень.

«Верно, всю ночь работали?» — участливо спросил юноша, твердо уверенный, что гений только тем и занят, что творит в ночной тиши бессмертные строки, а днем спит.

«Как же, работал, — проворчал слуга. — В картишки играл.»

Гоголь признавался потом, что это был первый удар, нанесенный его школьной идеализации. Но этот удар сослужил великую службу русской литературе.

В Доме-музее Гоголя на Никитском бульваре, где он прожил последние годы, есть «зал воплощений». Гоголь там стоит среди своих персонажей с пером-свечой: то ли вот-вот сожжет вторую часть «Душ», то ли его озарило и писатель приступает к новой повести.

«Все мы вышли из гоголевской „Шинели“», — утверждал классик. Скучный был человек Башмачкин. «Даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.» Но, ценой большой экономии справлена новая шинель. Сам помощник столоначальника приглашает Башмачкина на чай. Чиновники похвалили обновку. А потом бросили Акакия Акакиевича, обратившись по привычке к столам для виста. Тут бы и идти праведному Башмачкину восвояси. Так нет, дернула нелегкая, подсел к играющим. Лишь заполночь покинул теплую компанию. И в темноте вытряхнули его грабители из новой шинели. А не присядь Акакий Акакиевич за карточный стол, вернись засветло домой, и не из чего было бы выходить всей отечественной литературе.

Как-то при Гоголе рассказали про мелкого чиновника, страстного охотника на уток. Необычайной экономией, усиленными трудами сверх должности накопил он 200 рублей на покупку фирменного лепажевского ружья. И в первый же день утопил его в Финском заливе, подкрадываясь на лодке к пернатой добыче. Вернулся чиновник с охоты, лёг в постель и больше не вставал: горячка! К жизни беднягу возвратили друзья, скинувшиеся на новое ружьишко. Все смеялись над историей, только Гоголь был задумчив… Так родилась «Шинель».

И в бессмертном «Ревизоре», первопричина вселенского скандала — карты.

…Молодой чиновник отправился из столицы к родителю в Саратовскую губернию. Да повстречал в Пензе пехотного капитана. Тот в четверть часа обобрал его в штос. Пришлось бедолаге неделю куковать в захудалой гостинице. Дожидаясь от батюшки денег на дальнейшую дорогу и с вожделением заглядывая при голодном брюхе в чужие тарелки. Тут-то его и заприметили неразлучные друзья Бобчинский с Добчинским. И пошла писать губерния: «К нам едет Ревизор!»

Цензура боялась пропускать комедию. «Если бы государь не оказал своего высокого покровительства и заступничества, то, вероятно, „Ревизор“ не был бы никогда игран или напечатан,» — писал Гоголь матери. Николай Первый сам прочитал рукопись и дал добро. Царь неожиданно появился на премьере, досидел до конца, от души смеялся: «Ну, пьеска, всем досталось, а мне — более всех!»

Идею комедии обнищавший Гоголь буквально вымолил у Пушкина. «Сделайте милость, дайте хоть какой-нибудь сюжет, смешной или несмешной, но русский чисто анекдот… Ради Бога, ум и желудок мой оба голодают.»

Добрый Пушкин подарил младшему товарищу готовый сюжет, который планировал воплотить сам. Даже план составил: «Криспин (Свиньин) приезжает в губернию на ярмонку, его принимают за… Губернатор честный дурак. Губернаторша с ним проказит. Криспин сватается за дочь.» За сюжетом стояли две реальные истории. В городе Устюжне Новгородской губернии проезжий господин выдал себя за чиновника министерства и обобрал жителей. В Бессарабии писатель Павел Свиньин также представлялся важным петербургским чиновником… Но о картах там речи не шло.

Пушкину же принадлежала и идея «Мертвых душ». В кругу друзей Александр Сергеевич смеялся: «С этим малороссом надо быть осторожнее: он обирает меня так, что и кричать нельзя.»