Письма, 1926-1969

Я крайне заинтригована тем, что Ты скажешь о проблеме литераторов. К сожалению, это сугубо еврейская проблема, но это лишь случайность. Вольтера я никогда не читала. Ты говоришь «подлый». Конечно, но больше всего раздражает, на мой взгляд, что дух – и в некоторой степени истинный дух – прорастает из грязи. Уже с юных лет я часто думала: что меня объединяет с этими людьми? Гораздо меньше, чем, например, с Эрной или моей милой Эстер, и я говорю буквально. С исключительно технической точки зрения решающее значение, на мой взгляд, имеет «озарение». Если обладаешь хоть незначительной долей таланта, нет ни одной области, в которой не может случиться «озарения». Как только кому-то приходит в голову «потрясающая идея», пусть и по чужому указу, она сразу превращается в «мою потрясающую идею». Карл Краус⁴ в 1933 году сказал: «По поводу Гитлера у меня нет никаких озарений»⁵, что из уст великого литератора звучит достаточно внушительно. Иногда я цитирую эти слова, чтобы доказать, что евреи сами бы подчинились воле Гитлера, если бы им это разрешили. Как определить, кто бы не согласился подчиняться? Разумеется, не Карл Краус, даже если бы не был евреем. Но Адорно⁶ наверняка – на самом деле он пытался, потому что был евреем наполовину, но так и не справился. Что мне так неприятно, так это отчужденность от реальности, люди игнорируют реальность ради озарений.

Теперь о другом вопросе. Знаком ли Ты с господином Михаэлем Ландманом⁷, профессором Берлинского университета? У нас с ним развязался страшный спор, он – председатель общества друзей Израильского университета и устроил целый вечер, посвященный травле книги об Эйхмане – что в целом меня совершенно не трогает. На вечере, однако, выступал один израильский студент, который утверждал, что а) понять книгу может только тот, кто знаком со мной и процессом моего «становления» лично, и б) он ее понял⁸ и знает, что 1) я только в двадцать лет узнала о том, что еврейка (мой дедушка был главой общины, что в Израиле известно каждому) 2) я сказала, что так и не смогла с этим смириться. Я тут же потребовала от господина Ландмана опровергнуть эту бесстыдную ложь. Я совершенно с ним не знакома, он утверждает, что знает меня «по лекциям», которые посещал. Господин Ландман с негодованием отказался и встал на сторону этого патологического лжеца, который только хотел придать себе важности. Студент написал мне письмо на шесть страниц, в котором продолжал настаивать на совершенно невероятных, из воздуха взятых фактах. Но теперь сам Ландман решил втянуть и Тебя. Он утверждает, что тоже знает меня, поскольку в свое время работал Твоим ассистентом и познакомился со мной через Тебя. Я его не помню. Не мог бы Ты мне помочь?

В Zeit опубликованы две очень хорошие статьи о «юмористическом журнале» New Yorker⁹. Я приложу их к письму, но Тебе стоит прочитать лишь начало. Они, кажется, объясняют поведение Голо Манна¹⁰. New Yorker опубликовал портрет Томаса Манна, который страшно его возмутил, пока кто-то не сказал ему, что это хороший рекламный ход. От возмущения вскоре не осталось и следа. Голо Манн, разумеется, слышал, что его отец для меня – далеко не Гете, так что две мухи одним ударом.

И наконец: вчера я получила пьесу некого Вольфганга Гретца¹¹ о заговорщиках 20 июля. На мой взгляд, она восхитительна, подлинная правда. Не могу судить, точны ли все детали. Сейчас пьеса в Мюнхенском камерном театре, и я хочу убедить Гретца, отправить ее Тебе, на что он пока не решается. Хоххут, Гаус, Аугштейн, Гретц – в Германии что-то начинается. Это внушает надежду. Внуки лучше сыновей (Группа-47).

Здесь все идет своим чередом. Хорошие студенты. Семинары о Спинозе и Руссо. Спиноза стал мне ближе благодаря «Великим философам». Теперь он изредка по-настоящему меня завораживает. Мне не нравится Руссо, но о нем нужно помнить из-за его колоссального влияния на политику. Я только что вернулась с протестного студенческого собрания против нашей политики во Вьетнаме, на котором была в компании множества коллег. Поразительная рассудительность и никакого фанатизма. Зал переполнен, невозможно было протиснуться. Никто не кричал и не произносил речей – и все это на массовом собрании. Серьезная дискуссия и много информации. Очень впечатляет.

С сердечным приветом вам обоим

Ваша Ханна

1. Заметка карандашом Я. на недатированном письме.

2. От 24 марта 1965 г.

3. Гете И. В. фон. Фауст. Ч. 2. Акт 5.

4. Карл Краус (1874–1936) – австрийский писатель.

5. Kraus K. Die Dritte Walpurgisnacht. Werke, Bd. 1. München, 1965, p. 9. У Крауса: «Не могу припомнить ничего о Гитлере».

6. Теодор Адорно (1903–1969) – философ и социолог, один из главных представителей франкфуртской школы.

7. Михаэль Ландман (1913–1984) – философ, с 1950 г. преподавал в Свободном Университете Берлина. Первый ассистент Я. в Базеле. О дальнейшей полемике Х. А. с Ландманом см.: п. 365, прим. 4. Дополнительные документы находятся в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне.

8. У Х. А.: «понял бы.