Письма

Простите за каракули, и то запоздалые. Я тут прихворнул. Очень благодарю Вас за сведения о книгах. (эти легенды для детей) - самая подходящая книга, и я пошлю за ней к Циннер. Ведь там ее найдут, - не правда ли? Переплет? это не так уж важно, если нет в переплете или хотя бы картонаже.

Пожалуйста, не хворайте. Оставьте же и нам хоть какую-нибудь привилегию... Читаю лежа в постели Ибсена... Снежные люди... Снежные люди... Поющая руда... Недвижные, застывшие розовые зори... Женщины с кроличьими воротниками, молитвенником... и острый, убивающий воздух голых утесов... Зима... зима жизни... Ибсен?.. Какой это в жизни, должно быть, был тяжелый человек... Он пишет - точно хоронит... Оттого ли, что от героинь его пахнет елкой и можжевельником?..

Когда же Вы в Царское? Ваш И. Анненский.

Е. M. МУХИНОЙ

16. XII 1906

Ц С

Дорогая Екатерина Максимовна,

Милая, привезите легенды. Не знаю, когда я выберусь. Хотя я и ползаю, но только по комнатам. Едва ли выеду ранее 20-го, на каковое число отложил заседание Попеч Сов. Иначе - ранее конца месяца я бы и не рискнул даже. Ведь инфлуэнца c'est comme la femme: c'est trompeur {Как женщина; она обманчива (фр.).}. Сегодня целый день сижу за бумагами... Вышел Еврипид... {1} Вы любите Ибсена?.. Холодно... резко... до жестокости резко иногда. Сегодня вечером, когда кончу ненавистные дела, буду читать "Женщину с моря"... {2} Знаете? Чем более я думаю над Гамлетом, тем ничтожнее кажутся мне выводы мои из этой трагедии. Боюсь, что все мои заметки сведутся к тем словам, крые Эккерман приписывает Гете: "Пьеса, как "Гамлет", все-таки, что бы там ни говорили, лежит на душе, как беспросветный загадочный вопрос"... {3} Гамлет?.. Право, о нем уже были сказаны все слова: и звучные, и глубокие, и острые, и жгучие... и какие еще... Да и страшно говорить о нем после Гете, Гервинуса, Куно Фишера, Брандеса, Белинского {4}. Страшно, а в то же время влечет, как море, как бездна, как чуткое безмолвие... То, что было у меня написано, я отверг и уничтожил. Слава богу, отделался хоть от одного кошмара.

Ну, храни Вас бог. Желаю Арк Анду скорей поправиться. Жду Вас в Царское...

Весь Ваш И. Анненский.

А. В. БОРОДИНОЙ

12. I 1907

Ц С

Дорогая Анна Владимировна,

Дина все не поправляется: температура скачет - утром сегодня было 36,4, а к пяти часам 38. Слабость Дину донимает: пробовала она было написать записку сидя на постели - кончилось тем, что записки не написала, а вся в испарине улеглась опять. У Вали {1} температура все время была нормальная, но его мучили сильные боли, и поплакивал он, бедняжка, то и дело. Сегодня ему не больно, но он только очень смущен своим безобразием. Доктор надеется, что дело обойдется без осложнений, которые у мальчиков бывают иногда в этой болезни пренеприятные и требуют даже операции... Сегодня я видел Нину {2} (она была у меня на приеме) - не хочет знать ни о какой заразе и зовет к себе; впрочем, сегодня же я еще раз спрашивал доктора Карпова - свинка и в самом деле обыкновенно передается только от больного прямо... К Тане {3} я все-таки не поехал - да и к Нине, вероятно, не поеду...

Мне было очень приятно прочитать в Вашем милом письме, что Frostzauber {Морозное чудо (нем.).} заставил Вас подумать и обо мне. Знаете - смешно подумать иногда: отчего это не хочется порой возобновлять приятных впечатлений?.. Это было более 25 лет тому назад; зимой, в морозную, густо белозвездную ночь мы по дороге во Ржев заплутались на порубе... Если представить себе в июльский полдень эту же мшистую поляну, которая курится по бокам Вашей дороги, ее выкорчеванные пни, такие мшистопыльные, и этот дрожащий полуденный воздух, весь полный гари, белых бабочек, удушливой пыли, зноя и свежего дегтя, - и во что обратил иней все это тяжелое калечество! Если когда-нибудь в жизни я был не... счастлив... а блажен, то именно в эту ночь. Рядом со мной была женщина, которую я любил, но она была решительно ни при чем в этом т_а_инстве; я был поэтом, но мне и в голову не приходило подойти к этому завороженному _не-я_ с покровами слова, с назойливостью ритма, с попыткой какого бы то ни было ограничения...

Вы пишете - _стихотворение_.

А Вы знаете, что, когда сердце захвачено, то слово кажется иногда не только смешным, но почти святотатственным. Если бы вторая такая ночь - так иногда я думаю... И вдруг мне становится жалко той старой, невозвратимой, единственной. Да и не слишком ли много бы было на одно человеческое сердце две такие ночи: стенки бы, пожалуй, не выдержали... Посылаю Вам мое последнее стихотворение.

Невозможно {4}.

Есть слова. Их дыханье, - что цвет:

Так же нежно и бело-тревожно,

Но меж них ни печальнее нет,

Ни нежнее тебя, Н_е_в_о_з_м_о_ж_н_о.

Не познав, я в тебе уж любил

Эти в бархат ушедшие звуки:

Мне являлись мерцанья могил

И сквозь сумрак белевшие руки.

Но лишь в белом венце хризантем,

Перед первой угрозой забвенья,

Этих _ве_, этих _зэ_, этих _эм_

Различить я сумел дуновенья,

И, запомнив, невестой в саду

Как в апреле тебя разубрали,

. . . . . . . . . . . . . . .

У забитой калитки я жду,

Позвонить к сторожам не пора ли.