Письма. Документы. Воспоминания

121. А.П. ЧЕХОВУ

[Москва]

7 февр[аля] [1900]

Как себя чувствуешь, г[осподин] почетный академик?[147]Длится ли лихорадка, о котор[ой] писал мне? Я склонен думать, что эта твоя лихорадка есть лихорадка самовлюбленности – твоей хронической болезни! Теперь только понял я, почему так волновал тебя вопрос о выб[о]рах в Академии и велись тоб[ою] разговоры о необходимости выбора Михайловского[148] [1 нрзб.], а на уме [зачерни.: себе] себе держал: что вот, дескать, я – настоящий академик! Вот она твоя пята – обличителя человеческих пят!

Какой, брат, стыд, срам. Хоть я и простой академик, но тем не мене[е] я снисхожу к тебе, почетному, и протягиваю тебе руку. Бог с тоб[ою].

Прилагаю вырезки из одного немецкого журна[ла] – лечение туберкулеза; может быть, найдешь интересны[м].

Иллюстратора для тебя не нашел; решительно, при внимательном рассмотрении – никого нет. Пастернак занят. Врубель[149] будет дик для тебя.

Пребывание мое в Крыму удивительно восстановило меня – до сих пор работаю этим зарядом.

Ты, пожалуйста, не припиши это себе – ты гадко влиял на меня (развращал).

Серьезно, как здоров[ье], лучше? На дн[я]х виде[л] Ливена: говорит, что в Ялте 30 гр[адусов] тепла. Правда? Завидую. Познакомил[ся] с Андреевой[150], дивною исполнительницей Кетт в «Одиноких»[151] – восхитительна и тебя ненавидит. Я безумно влюбился.

Ну, голубчик, друже[ски] жму Вашу талантли[вую] длань, сумевшую испортить такую уйму бумаги!

Целую Ваш гениальны[й] лоб.

Величайший пейзажист во вселенной. Что, взял?

Тв[ой] Левит[ан]

Прив[ет] матери.

P. S. А все-таки я долж[ен] прибавить, что тебе далеко до Гой<…>ского[?]!

Пожалуйста, увидишь Рыбацкого, опроси его про картину Васильева[152], о котор[ой] он мне говори[л]. Посмотри сам ее. Я верю тебе. Если она интересна, дай знать, что за нее просят.

Твой в[есь]

Левит[ан]

Трояновский[153] свидет[ельствует] тебе свое сердечн[ое] почтение и поздр[авляет] с акад[емиком].