Письма г-на Сен-Пьера, написанные им в Севилье в 1764 году (СИ)

Мария Кармен, едва сойдя со сцены, кинулась в объятия дЭскилаче, а я, пока они предавались утехам, столковался с ее подружкой по имени Хуанита, которая вполне утолила мои страдания, происходящие из-за холодности Жюли.

К счастью, мне больше не придется искать подобного утешения, ибо Жюли уже заставила меня сожалеть о моей горячности. Они с мужем остановились в доме у церкви Сан Хуан де ла Пальма, довольно далеко от того места, где живу я. И вот теперь по вечерам, когда муж Жюли идет играть в фараон, я закутываюсь в плащ, надвигаю шляпу на самые брови (это называется здесь "быть embossado" - "спрятанным"), и в таком виде пересекаю половину Севильи. И сегодня я снова отправлюсь к женщине, которая питает к вам, милый мой отец, глубочайшую признательность, ибо, по ее мнению, не соверши вы двадцать четыре года назад определенного поступка, она была бы лишена нынче большого удовольствия.

Не менее благодарный вам

Ваш сын Шарль.

Записка Сен-Пьера дону Фабрисио Армин.

10 ноября 1764г.

Любезный дон Фабрисио,

Я польщен вашим приглашением. Буду непременно.

Сен-Пьер.

Записка Сен-Пьера маркизе де ла Крус.

12 ноября 1764г.

Моя маленькая Жюли,

Как же я люблю тебя! Каждое утро я просыпаюсь и думаю, что вечером меня ждет свидание с тобой. Нет в Испании более счастливого любовника, чем я!

Теперь читай очень внимательно. Завтра вам доставят от доньи Исабель приглашение на скромный ужин, состоящий не более чем из десяти блюд. Уговори своего мужа принять это приглашение. Не следует тебе сидеть затворницей в таком веселом городе, как Севилья. Кроме того, моя дорогая, у доньи Исабель нам будет удобно встречаться, когда вы с ней сойдетесь короче. У ее воспитанницы нет близких подруг, быть может, поэтому она так хочет познакомиться с тобой. Она прекрасная женщина, умная и обходительная, и я уверен, что вы понравитесь друг другу. Если так все и будет, дружочек мой, позволь мне обременить тебя маленькой просьбой. Мне очень нужно знать, и знать абсолютно точно, не при посредстве ли покойного алькальда де Алава донья Исабель лишилась одного из своих имений. Тут имела место какая-то интрига, я в этом не сомневаюсь, и только ты, с твоим талантом заставлять людей изливать душу, сможешь докопаться до истины. Обяжешь ли ты меня таким пустячком?

Итак, до скорой встречи, моя ненаглядная.

Твой Шарло.

Письмо Сен-Пьера герцогу де Урбана.

В Мадрид. 14 ноября 1764г.

Дорогой друг,

Пишу вам отчасти потому, что соскучился по вас, отчасти потому, что хочу еще раз выразить вам свою признательность. То, что вы написали мне относительно утраты доньей Исабель ее кордовского имения, оказалось истинной правдой. Она сама рассказала об этом нашей общей подруге, маркизе да ла Крус. Алава, покойный алькальд Севильи обманным путем перекупил эти земли, нанеся донье Исабель чувствительный ущерб. Полагаю, что ее поездка в Мадрид и хлопоты о пенсии были вызваны этой потерей. Надо думать, она не очень-то жаловала алькальда, коль скоро ей известна его роль в этом деле. Впрочем, она принимала его у себя, как и все остальные. Быть может, само провидение назначило дону Алава умереть в ее доме. Чем больше я узнаю здешнюю жизнь, тем яснее мне становится, что никто не питал к алькальду дружеских чувств. Напротив! Я не знаю в Севилье человека, который не желал бы его смерти или, по крайней мере, не призывал бы всяческих бедствий на его голову. Но довольно об этом.

Третьего дня я удостоился приглашения на поэтический вечер от дона Фабрисио Армин, которого вы, к своему счастью, не знаете. Помните ли вы наши беседы о поэзии, мой друг? Если помните, то легко представите, какой мукой для меня было в течение трех часов слушать поэму, написанную александрийским стихом, на языке, которого я не знаю, и посвященную битве при Кадисе. Я пытался слушать внимательно, делая при этом серьезное лицо, но ритм стихов убаюкивал меня. Я уже клевал носом. Тут внезапный подъем голоса поэта в особо, как можно было догадаться, драматическом месте произведения, вывел меня из сонного оцепенения. Несколько раз мне приходилось выбегать из комнаты, едва только я оглядывал эту картину: небольшой зал, в центре которого сочинитель завывает, словно ветер, гнущий сосны на вершинах Сьерра-Морены, а вокруг люди, с каменными лицами внимающие ему, меня охватывал приступ хохота, который я не мог удержать. Должно быть, присутствующие сочли, что я дурно пообедал, но я не стал никого разуверять. Не знаю, испытали ли они сами наслаждение от этих стихов, но сомневаюсь, что испанцам может доставить удовольствие унылое стенание на их родном языке. Надеюсь, что вы проводите время лучше, чем я.

Надеюсь также, что вы отбросили все страхи и колебания относительно вашей будущности. Спокойствие - самый крепкий парус, который благодаря попутному ветру поможет кораблю достичь тихой гавани.