Письма из Ламбарене

Буэа возвышается на тысячу метров над уровнем моря на юго-западном склоне горы Камерун, высота которой достигает четырех тысяч метров. Апельсиновых деревьев здесь уже не встретить. В более богатых домах есть печи, которые топят в холодное время года. Почти все продукты питания поступают сюда с расположенных ниже плантаций. Ранее проложенной в этих местах одноколейной дорогой теперь уже не пользуются. От этого в великолепной Буэе жизнь очень дорога. Маленькая курица стоит от двух до трех английских шиллингов. За то время, которое мы проводим здесь, цены успевают еще значительно вырасти. Команда английского военного корабля, стоящего на якоре в Виктории, которая находится здесь на отдыхе, скупает все.

Одно только дешево в Буэе — это дома. Прежде там жило около восьмидесяти европейцев; теперь их остался какой-нибудь десяток. Отличнейшие виллы уже несколько лет как пустуют, и нет никакой уверенности, что они снова будут заселены.

В течение двух дней мы — гости английского резидента, майора Ракстона; они с женой принимают нас очень радушно. Обсуждаем с ними вопрос о возможности устройства в Ньясосо больницы, и г-н Ракстон заверяет меня, что, когда дело дойдет до осуществления моего плана, Колониальное управление сделает все необходимое, чтобы его поддержать. Вместе с тем узнаем, что весьма вероятно, что Базельская миссия получит разрешение возобновить деятельность своих пунктов в Английском Камеруне. А раз так, то неизвестно, останется ли еще для меня место в миссионерских домах в Ньясосо.

Через два дня Колониальное управление предоставляет нам носильщиков, и караван наш спускается с горы. За один день под жгучим солнцем проделываем сорокакилометровый путь в Тико, деревню, расположенную в дельте реки Мунго. Вечером в гостиницу ко мне приходят туземцы и просят, чтобы я раздобыл для них врача. Они готовы платить ежегодно большую сумму на его содержание. На следующий день курсирующий раз в неделю катер, кружа среди множества заросших лесом островов, доставляет нас обратно в Дуалу.

В вербное воскресенье в переполненной церкви слушаю проповедь пастора Куо. В понедельник садимся на почтовый пароход «Европа», тот самый, на котором я ехал в первый раз в Африку. Через два дня прибываем в Мыс Лопес, который теперь носит название Порт-Жантиль. На берегу меня узнают туземцы; они не могут сдержать своей радости но поводу того, что «наш доктор» снова вернулся.

II. Первые месяцы в Ламбарене

В страстной четверг после полудня уезжаем из Мыса Лопес на речном пароходе «Алембе», на котором я ехал по Огове в 1913 г. Теперь это разбитая грязная посудина. Среди едущих на нем белых лесоторговцев вижу несколько старых знакомых; они встречают меня с большой теплотой.

В тихий день страстной пятницы я снова еду между водой и девственным лесом. Все те же допотопные ландшафты, те же заросшие папирусами болота, те же обнищавшие деревни, те же оборванные негры Сравнивая все это с Золотым Берегом и Камеруном, видишь, в какой бедности живет эта страна... в бедности, а меж тем она так богата лесами с драгоценными породами деревьев! Лесные богатства ее разрабатываются в ущерб плантациям которые хиреют. Поэтому продукты приходится привозить издалека. Всюду, где мы останавливаемся, выгружают одно и то же: мешки с рисом, ящики с судовыми сухарями, с вяленой рыбой и к тому же еще бочки с красным вином.

За столом после того как собравшиеся пассажиры обсудили уже пены на лес и проблему рабочей силы, возникает разговор о людях-леопардах, бесчинства которых за последние годы не знают границ. Они распространились уже по всему Западному побережью Африки. Миссионеры в Дуале рассказывают мне, что им приходится бывать в районах, где население живет в таком страхе перед людьми-леопардами, что с наступлением темноты никто не решается выйти из хижины. Два года назад один человек-леопард совершил убийство на самом миссионерском пункте в Ламбарене.

Люди-леопарды - это люди, одержимые безумием, убежденные в том что они действительно леопарды и поэтому должны умерщвлять людей. Загрызая их, они перенимают все повадки этих зверей. Ходят они на четвереньках; на руках и ногах у них укреплены настоящие когти леопарда или имитации их, сделанные из железа, и поэтому они оставляют после себя такие же следы, как эти хищники; у жертвы своей они перегрызают сонную артерию так, как это делает леопард.