Письма из Ламбарене

До второй половины января новый доктор продолжает болеть фурункулезом. Иногда ему на несколько дней становится лучше. Потом приступы лихорадки возобновляются, и на теле появляются новые фурункулы. То, что приезжающие в Африку европейцы часто заболевают длительно протекающим фурункулезом, общеизвестно. Матильда Коттман чувствует себя лучше. Мои язвы начинают, кажется, заживать. Когда же я наконец смогу сбросить свои деревянные башмаки — такие неудобные и тяжелые?

17 января смерть избавляет жену моего плотника от долгих страданий. Мы заботливо ухаживали за ней и, во всяком случае, не допустили образования пролежней, до крайности отягчающих длительное течение этой и без того тяжелой болезни. Все мы отдаем несчастной страдалице наш последний долг.

Теперь мой плотник-негр долгое время, не будет работать. Печали принято предаваться в праздности. С этим ничего не поделать. Несколько недель будет теперь вдовец сидеть в своей хижине, порвав на себе одежду, и ни до чего не коснется. Этого требует от туземца священный долг. Первобытные народы чтят своих умерших больше, чем мы, во всяком случае в своих обычаях.

Итак, дом для обоих врачей мне приходится строить теперь одному. Доктор Нессман до сих пор еще пользуется гостеприимством четы Херманов.

Г-н Крау, американец, который должен был 20 февраля возвращаться домой, едет проведать своего друга и получает тяжелый солнечный удар. От этого сопротивляемость организма настолько снижается, что инфекция, с которой он после многомесячной борьбы, казалось, справился, снова одерживает над ним верх. Возобновляются приступы лихорадки — тяжелой и упорной. Образуются новые абсцессы. Жизнь его снова в опасности. Скольких забот уже потребовал от нас только один этот белый пациент, скольких трудов он нам стоил!

Но зато как приятно бывает видеть больных, в лечении которых при небольшой затрате сил удается многого добиться! Вечером как-то, когда мы сидим за столом, в комнату к нам врывается вдруг некий лесоторговец; он отчаянно жестикулирует.

— Я с ума сойду! — кричит он.

В испуге вскакиваем мы с мест, чтобы тем или иным способом его успокоить. Но, как тут же выясняется, причина его страданий кроется отнюдь не в мозгу, а в зубе. Под пломбой у него болит корень, В глуши девственного леса несчастному пришлось в течение нескольких дней терпеть жестокую и все возраставшую боль, вызванную тем, что образующиеся при гниении газы не находили выхода. Чтобы добраться до меня, ему пришлось ехать два дня в каноэ вверх по реке. На следующий день после того, как я удалил ему зуб, веселый сидит он с нами за столом. Он тоже обещает мне брусья.

Уже несколько недель, как на миссионерском пункте свирепствует леопард. Жертвой его становится среди бела дня коза, которая паслась со своими козлятами неподалеку от нашего дома.

27 января мы с Матильдой Коттман едва не тонем. Взяв хороших гребцов, возвращаемся домой из фактории, где мы совершали покупки. Лодка наша сильно нагружена, и уже совсем темно. Приказываю гребцам не подходить близко к берегу, потому что на пути туда заметил упавшее в воду дерево с огромными сучьями. Спустя некоторое время мне все-таки кажется, что мы слишком к нему приблизились. Гребцы разуверяют меня, и я успокаиваю себя тем, что глаза сынов природы в этой беспросветной тьме различают предметы гораздо лучше моих. Внезапно меня охватывает необъяснимое беспокойство. Я вскакиваю и заставляю гребцов повернуть в сторону от берега. В ту же минуту из воды высовываются сучья огромного дерева. Нам едва удается проплыть мимо, не задев их. Если бы не этот поворот, мы бы со всей силой врезались в них, были бы оглушены ударом и выброшены из лодки. На здешних негров никак нельзя полагаться, даже в тех вещах, в которых они действительно знают толк. Легкомыслие их столь велико, что надо быть готовым к любым неожиданностям.

На следующий день после описанного мною приключения приходит тот самый предназначенный для больницы катер, который мы так долго и с таким нетерпением ждем. Приобретен он на пожертвования наших милых шведских друзей, которые начиная с 1922 года собирали на него деньги. У нас нет слов, чтобы сказать, как мы им за это благодарны.