Письма из Лондона

Она поставила мисочку с едой на пол рядом с ящиком Саймона, туда же поставила такую же мисочку с водой. Он осторожно понюхал, решил, что сойдет, и принялся жадно поглощать еду. Как только он закончил, Ванесса подхватила его и понесла к столу. Она заранее расстелила чистое полотенце и приготовила аптечку первой помощи.

– Ты такой хороший котик, хороший, – ворковала Ванесса, гладя шерстку Саймона. Потом она положила его на бок и внимательно осмотрела все четыре лапы.

– Никакого стекла, слава богу, я не вижу, а порезы неглубокие. Я думаю, что лучше их не трогать.

– Он встанет на ноги? – снова ощущая ком в горле, спросила Руби.

Ванесса посмотрела на нее, и ее ответная улыбка была теплой, любящей и безгранично успокаивающей.

– Он ест и пьет, и урчалка у него работает. Это все хорошие признаки. И раньше о нем заботились – это ему тоже пошло на пользу. Хозяева его кастрировали, а это недешевая операция, значит, его любили. А благодаря кастрации он будет уживчивее. К тому же не таким пахучим и не станет драться со всеми кошками на улице.

– Можно я его возьму к себе в комнату? – спросила Руби, которой захотелось, чтобы Саймон был рядом с ней.

– Конечно, можно. Только оставь дверь открытой, чтобы он мог ходить туда-сюда.

– А если он убежит?

– Сомневаюсь. Ты послушай, как он урчит. Он знает, что нашел хорошее место. Ночью он из дома не сможет выйти – я не хочу, чтобы его в темноте переехала машина. У меня коробка с песком стоит в подвале для Перси. Саймон ее сам найдет.

– Бедняга Перси.

– Ничего с ним не случится. Я сейчас пойду ложиться. Хочешь что-нибудь поесть, прежде чем я уйду? Как ты знаешь, запасы в кухне у меня всегда невелики, но могу подогреть тебе суп.

– Нет-нет, идите спать. Я приготовлю себе сандвич.

– А ты – ты в порядке, моя дорогая?

– Да. Спасибо, что позволили ему остаться.

– Кем бы я была, если бы сказала «нет»? А теперь давай, не задерживайся особо – нужно тебе хоть немного поспать, прежде чем завоют сирены.

Руби съела сандвич с такой же скоростью, с какой Саймон съел свой обед, и унесла кота наверх. Она закрыла дверь, чтобы он не убежал, и вернулась на кухню за его спальным местом. У себя в комнате она поставила его коробку против холодного камина и порадовалась, когда он забрался внутрь и свернулся там калачиком.

Она переоделась в домашние брюки и самый теплый свитер, предполагая, что ночь придется провести в сомнительном комфорте убежища Андерсена, потом залезла под одеяло и почти не испугалась, когда несколько секунд спустя к ней запрыгнул Саймон. Он свернулся у ее колен, приятный источник тепла в прохладной комнате, и она быстро уснула под убаюкивающее тихое и непрекращающееся урчание.

В ту ночь не выли сирены, не было их и в следующую, но их счастье кончилось в воскресенье. Обе дочки Тремейн пришли на обед – в первый раз после января они не работали в воскресенье, и Ванесса по такому случаю выманила у мясника два фунта говядины. Этого хватило Джесси, чтобы приготовить мясо по-бургундски, хотя и без капельки бургундского.

Не успели они сесть за стол, как завыли сирены.

– Опять, – сказала Ванесса, но уже секунду спустя схватила кастрюльку с тушеным мясом и поспешила в убежище в заднем саду. – Ви, возьми картошку с морковкой. Беатрис – за тобой тарелки и приборы. Руби – прихвати Джесси, и котов не забудьте.

После короткого противостояния, в ходе которого Перси утвердил свое превосходство в доме Тремейнов, коты подружились. Они еще не получили своего обеда, который так или иначе состоял бы из остатков общего, поэтому прибежали к ней на свист.

– Вы двое, – сказала она, подхватив котов и поспешив в убежище, – вас ждет тушенка, если будете себя хорошо вести.

Для пятерых женщин и двух котов места в убежище было маловато, но они сидели в тепле и сухости, за великолепным обедом, шум сверху не казался особенно тревожным, а в коллекции семейных историй Тремейнов они находили почти неисчерпаемый источник развлечения.

– Ты уже рассказывала Руби о Бесславных гастролях папы? – спросила Беатрис у матери, как только они закончили есть.

– Обязательно, обязательно расскажи, – воскликнула Виола. – Не могу поверить, что Руби еще не знает про Шарлатана Мортимера.

– Или про Дуэльный шрам папы, – сказала Беатрис.

– Или про снежную бурю в Альберте, – сказала Виола.

– Хватит-хватит, – запротестовала Ванесса. – Вы так все и выдадите. Итак. На дворе стоял 1920 год. Мы недавно поженились, и Ника пригласили на гастроли в Штаты и Канаду. Он только что снялся в кино – это был его первый фильм, и его появление должно было гарантировать успех… как этот фильм назывался?

– «Белая роза для короны», – ответила Беатрис.

– Да. Ужасная дрянь. Ник играл отца героя. Или его брата?

– Он был давно потерявшимся братом героя, но оказался его отцом, – сказала Виола.

– Ну, видишь, что я имею в виду? Нелепица. Как бы там ни было, мы переплыли Атлантику, высадились в Нью-Йорке, и только когда добрались до места, узнали, что роль Ника вырезали из окончательного фильма. Кажется, в одной из сцен остался его затылок, но не больше.

– Он, наверное, был разочарован, – сказала Руби.