Письма к утраченной

Чарлз стоял возле радиолы и в сумерках, усугубленных дождем, выглядел бесконечно несчастным. Вокруг, на полу, чернели пластинки, вынутые из бумажных конвертов – точно монеты возле опрокинутой шапки уличного музыканта. Стакан с виски находился в опасной близости от включенного проигрывателя. Стелла поместила поднос на столик возле дивана, выпрямилась, взглянула Чарлзу в глаза.

– Это Бах, – тихо сказала она, узнав музыку.

Чарлз явно удивился. Поднял стакан, кивнул жене – дескать, твое здоровье.

– Молодец. Это действительно Бах. Вот не знал, что ты разбираешься в музыке.

– Раньше я и правда не разбиралась, а теперь кое-что знаю. И не только о музыке – о многих других вещах.

Он залпом осушил стакан и рассмеялся.

– Что делается! Война превратила мою женушку в светскую даму, образованную и искушенную. Ну-ка, расскажи своему неотесанному мужу, что тебе еще известно о мире.

– Может, выпьешь кофе?

– И только-то? Ты меня разочаровала. Я ожидал услышать какое-никакое откровение.

Стелла вспыхнула, но сдержала гнев. Пожалуй, если не использовать эту возможность, другой не представится.

– Ладно, слушай, – вкрадчиво начала она.

Присела на диванный подлокотник, сцепила руки, чтоб не дрожали.

– Теперь я знаю больше о людях и об их отношениях. Я знаю, что такое любовь. А еще я все понимаю насчет тебя и Питера.

Голова Чарлза дернулась, будто от пощечины. Лицо стало каменным, а в следующий миг залилось краской, вены на висках вздулись. Чарлз предпринял неуклюжую попытку поднять Стеллу на смех, но сам же подавился этим смехом.

– Не болтай чепухи. Вечно у тебя нелепые фантазии.

Стелла, увидев, что муж едва сдерживается, чтобы не разрыдаться, шагнула к нему, раскрыв объятия.

– Мне ты можешь довериться. Я понимаю, ты хочешь быть с ним, только…

Стелла не видела, когда Чарлз поднял руку. Удар, казалось, исходил не от него. Стелла покачнулась, инстинктивно закрыв лицо, на миг лишилась способности соображать.

– Между мной и Питером ничего нет!

Это был не человеческий голос, это был звериный рык. Горловые мышцы вибрировали от ярости.

– Ни-че-го. Слышишь? Как у тебя язык повернулся делать столь мерзкие предположения?

– Прости, – выдохнула Стелла. – Прости. Я только хотела тебе сказать…

– Что?

Чарлз бросился на нее, схватил за подбородок, дернул вверх, чтобы Стелла смотрела ему в лицо, чтобы вдыхала запах виски.

– Что ты хотела мне сказать? Что я – один из этих? Что я пошел против Бога, впал в грех содомии?

– Любовь всегда права, и не важно, кого именно ты любишь! – почти взмолилась Стелла. – Любовь не может быть грехом!

– Еще как может. Разве ты не читала заповедей Господних? «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них»[24].

Чарлз цедил сквозь зубы, не выпуская подбородка Стеллы.

– Видишь, в Библии все разъяснено. «Или не знаете, что неправедники Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники…»[25] Содомия – грех. Извращение. Преступный порок.

Теперь они стояли на коврике перед камином. Побагровев, с налитыми кровью глазами, Чарлз продолжал цитировать:

– «Подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам». «И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму – делать непотребства»[26].

В очередной раз Чарлз дернул Стеллу за подбородок, и она, превозмогая тошноту, увидела: свободной рукой он расстегивает пряжку брючного ремня. Сначала Стелла подумала, что муж собрался ее высечь. Она и представить себе не могла, что произойдет через несколько мгновений. Не поняла, как упала ничком, щекой на бортик камина. Вонь половика казалась квинтэссенцией запахов разной степени затхлости, царивших в приходском доме. В рот попал какой-то сор, к нему примешивался металлический привкус крови.

Чувства возвращались фрагментарно, одно за другим. Ныло плечо – Стелла на него упала. От плеча боль распространялась на ребра. Боли прибыло, когда Чарлз грубо схватил Стеллу снизу за выступы тазовых костей и рванул ее бедра кверху, чудом не сломав позвоночник. Он возился со Стеллиным бельем, однако даже эти действия не подготовили Стеллу к адской боли – словно ее рвали на части изнутри.

Крик был придушен тухлым половичком; впрочем, Чарлз все равно бы его не услышал. Он продолжал говорить, выплевывая обрывочные библейские цитаты.

– «Мужчины на мужчинах». «Срам». «Делать непотребства».