Письма механическому сердцу (СИ)

О том, что через сутки ей понадобится доза, де Блан старалась не думать. Зависимость, от которой не удастся избавиться уже никогда, воспринималась как досадная мелочь, в сравнении с тем, что творилось в душе и теле.

Очередной поворот, расчерченные на каменном полу и песчаного цвета стенах солнечные разметки… В противоположном конце галереи на пути профессора де Блан – двое молодых мужчин, о чем-то увлеченно беседующих.

Сердце пропустило удар. Не до конца понимая, что делает, Алекс спряталась в нишу между колоннами, стремительно юркнув в укрытие. Во рту пересохло от несделанного вдоха, музыкальные пальцы рук непроизвольно сжались в кулаки так, что побелели костяшки…

Де Блан выглянула из-за колонны, едва справляясь с желанием броситься наутек и одновременно ринуться навстречу.

Алекс и понятия не имела, насколько внешне изменился Виктор… Он еще сильнее похудел, трость сменилась костылем, высокие скулы подчеркивали запавшие щеки, а спина искривилась, превращая некогда изящный силуэт юноши в сгорбленного старика.

Но это был несомненно он… Каштановые волосы, теперь растрепанные, лежавшие не аккуратными волнами набок, а хаотичной копной; янтарные глаза, тембр голоса, пробирающий насквозь особенным произношением, от которого по спине от затылка до поясницы пробегали мурашки.

Ноги приросли к полу. Алекс не могла пошевелиться, вжавшись в нишу между колоннами, не решаясь выйти навстречу. Виктор и Джейс Талис – так звали его партнера по проекту Хекстек, – тем временем повернули в другую сторону и исчезли из виду.

– Профессор! – прозвучало совсем рядом, и де Блан чуть не подскочила на месте от неожиданности. – Рад приветствовать вас в родных стенах Академии. Добро пожаловать.

Хеймердингер, ростом едва ли доходящим Алекс до пояса, глядел на женщину снизу вверх, и ярко голубые глаза на лице, покрытом соломенной шерстью, задорно улыбались.

Декан прекрасно понял причину, по которой де Блан вдруг, вопреки своей бойкой натуре, прячется в тени.

– Спасибо, профессор, – отозвалась Алекс после паузы. – Я как раз направлялась на встречу с вами.

– И вы как раз вовремя, – подмигнул йордл. – Следуйте за мной, – а затем добавил: – Не переживайте, теперь у вас будет достаточно времени, чтобы оживить воспоминания об Академии и повидать дорогих сердцу обитателей.

========== 20 ==========

– В каждом из нас есть монстр, – шепнул ей Силко на ухо, вкрадчиво и нараспев, в свойственной ему манере.

Они стояли напротив смотрового окна, в подводной лаборатории, наблюдая за танцем невиданных тварей, обитателей отравленного моря. В мире лишенных солнечного света глубин, в толще вод, медлительно и плавно двигались чудовища, заметные лишь по смутным очертаниям чешуйчатых тел – и сквозь стекло они казались по-прежнему завораживающими созданиями, но ничуть не опасными.

Алекс не удивляла прихоть Силко посещать смотровую комнату, она нисколько не противилась составлять ему компанию – потому что монстры подводных глубин были по-своему прекрасны и на них, действительно, можно было глядеть часами.

Они были уродливыми – но лишь потому что глаз обывателя, привыкший к краскам поверхности, воспринимал их природу как чуждую и отвратительную… Это просто привычка и ожидания. Увидеть яркий цветок с бархатными лепестками – или бесцветного монстра, формы которого можно описать лишь на уровне инстинктов, и сразу навесить ярлык: цветок – чудо природы, монстр – постыдное творение, заслуживающее лишь умереть в муках.

Алекс не считала себя цветком… Однако она не разделяла черно-белую картину мира и не считала чудовищами тех, кто не подходит под ожидаемое описание.

Когда они встретились, она, наконец, поняла, что даже в подводных глубинах обитают те, кто прекрасны в своей проклятой агонии.

– Ты вернулась, – прозвучало за спиной, как утверждение, смешанное с удивлением и осуждением за опоздание.

Алекс обернулась не сразу, рот ее приоткрылся от невысказанного оправдания, брови на бледном лице по-детски смущенно сдвинулись к переносице.

– Да, – выдохнула она. – Да, бабушка, я вернулась.

В глубине души она понимала, что это сон – в котором в причудливом калейдоскопе перемешались сон и явь, и со дна проклятого моря воображение перенесло ее в гостиную фамильного особняка, – и не противилась видению.

Молодая женщина отвернулась от окна, по стеклу которого барабанил беспокойный дождь, и сделала несколько шагов к камину, потрескивающему поленьями в сытой пасти портала. Мадам Лидия наблюдала за ней, поджав губы, по обыкновению соблюдая многозначительную паузу.

– Ты должна быть благодарна за все, что я сделала для тебя, – наконец молвила она. – Несмотря ни на что, я до последнего ограждала тебя от этого.

Алекс вздохнула.

– От чего – от этого?

Казалось бы, очевидный вопрос, однако ни разу мадам Лидия не отвечала конкретно. Догмы и нормы, предписания и правила – и никогда не свобода и здравый смысл.

С ней бесполезно спорить – и бесполезно переспрашивать и уточнять.

Бабушка бы ответила: от нее, от самой Алекс, от беспокойного сна, от внутренних противоречий, от буйства молодости и живости ума.