Письма моей сестры

– Я считаю, что мы готовы. Я говорила тебе, что нашла квартиру, которая мне нравится?

– Ты переезжаешь? – спрашивает он, а потом удивляется самому себе. – Иногда я забываю, что ты живешь у Эммы и Джонни.

Они пока еще не виделись с Марком.

– У тебя ментионит, – сказала мне позавчера Эмма, когда мы покупали ей свадебное платье.

– Менти… что? – удивилась я.

– Ментионит. Ты говоришь о нем все время. Когда ты нас познакомишь?

Даже мама заметила во мне перемены, когда я недавно позвонила.

– У тебя что-то началось с Марком?

– Нет, ма, он просто друг.

– Бла-бла-бла, – недовольно проворчала она. – Любовь приходит, когда ты меньше всего ее ждешь. Не упусти свой шанс, Кэти. Если тебе нравится этот человек, скажи ему. Если нет, двигайся дальше. Ты должна использовать любую возможность, никогда не отказывайся от приглашений, потому что никогда не знаешь, что у тебя впереди. Когда я познакомилась с твоим отцом…

– Кэти, – слышу я голос Марка. Он легонько толкает меня. – Знаешь, у тебя это часто бывает.

– А? Прости? Что?

– Уходишь в свой собственный мир. О чем ты думаешь?

– Хм… о моей новой квартире.

– Где она находится?

– Близко от моего бутика. Это Чизуик.

Он наклоняется к стойке. Он в новых очках, почти таких же, как прежние. Мы купили их вместе. Еще я убедила его купить бледно-голубой свитер с круглым воротом, без дыр на рукавах.

– Что, жена вытащила тебя за покупками? – спросил парень в «Маркс &Спенсер», когда я советовала Марку попробовать другой стиль.

– Когда ты переезжаешь? – Марк подталкивает меня снова.

– Перед самым Рождеством. – Я нашла маленькую квартиру с двумя спальнями; вторая комната мне нужна для Беллс.

– Черт, меньше месяца осталось?

– Да. Эмма с Джонни устроят в мою честь через две недели прощальную вечеринку. Ко мне приедет Беллс, так что хорошо бы ты тоже пришел.

– Я постараюсь, – говорит он, и я бросаю в него красной ручкой.

– А Джесс, она будет?

– Я спрошу у нее.

– Почему вы не живете вместе?

– Ну, если учесть тот факт, что она живет в Эдинбурге… – Он явно хочет сменить тему. – Чай? Или тебе хочется чего-нибудь покрепче?

– Чай вполне меня порадует.

– Тогда поставь чайник. Я схожу за молоком и зефирными пирожными. – Он берет со стойки ключи и выходит.

Неожиданно начинает вибрировать мобильный Марка.

– Ответь, пожалуйста, вместо меня! – кричит он. Хлопает входная дверь.

Я нерешительно беру трубку. Не люблю отвечать вместо кого-то.

– Алло, это телефон Марка, – произношу я своим лучшим секретарским голосом.

– Кто это? – отрывисто спрашивает женский голос. Может, это Джесс?

– Просто Кэти.

– Просто Кэти, это Сача Фокс. Марк там?

– Сейчас его нет. – Она меня напугала.

– Это его агент. Пусть он мне позвонит, ладно? – говорит она не допускающим возражений тоном.

Я кладу мобильный и решаю пройтись по квартире Марка. Интересно, у нее были какие-то новости о книге? Вероятно. Я волнуюсь за Марка. Я прохожу по коридору мимо ванной, спускаюсь на три ступеньки вниз и оказываюсь в его спальне.

Это большая светлая комната с широкой кроватью и гладким изголовьем из резного дуба. Я с удовольствием отмечаю, что в ней не пахнет ни носками, ни несвежим бельем. Вместо занавесок жалюзи, на белом одеяле лежит газета. Он читает «Жизнь Пи». Рядом с этой книгой на столике в серебряной рамке стоит фотография. Джесс сидит на лодке в джинсовых шортах и пятнистом бикини, а Марк гордо стоит рядом с ней, держа барракуду. Джесс, к моей жгучей досаде, очень хорошенькая. И почему у нее нет щели между передними зубами или растительности на лице! Я чувствую себя как Гленн Клоуз из «Рокового влечения». Что со мной творится? Я прижимаю пальцы к вискам. Может, я заболела чем-нибудь? В последнее время я хожу какая-то странная, не в себе.

Я слышу, как закрылась дверь, бросаюсь к лестнице и мчусь в ванную, закрываюсь и спускаю воду. Потом выхожу и небрежно возвращаюсь в кухню.

– Кто звонил? – спрашивает Марк, сжимая бутылку молока.

– Твой агент.

– Правда? Мисс Сача Фокс? – Он нервно усмехается, садится рядом со мной на табурет и начинает мять руки, хрустя костяшками.

– Перестань, – говорю я, морщась. – Артрит заработаешь.

– Извини. – Он тяжело вздыхает. – Что она сказала?

– Ты должен ей позвонить.

– Как она говорила? В хорошем настроении?

– Чуточку отрывисто, – признаюсь я.

– Она всегда говорит отрывисто.

– Давай, – говорю я, подвинув к нему мобильный.

– А вдруг плохие новости? Сообщит мне об отказах всех издателей, к которым она обращалась, и скажет, что я никчемный писака? – Он роняет голову на руки. – Кэти, я так много работал над этой книгой. Мои рукописи и прежде не брали. Не знаю, зачем я продолжаю писать, это ужасно. Ты чувствуешь себя дураком, неудачником, каким-то насекомым. Если снова отказ, я просто не знаю… – Он вскакивает, проходит по кухне и снова садится. – Вообще-то, я чуточку нервничаю.

– Вижу, – замечаю я. Мне хочется обнять его, пожалеть. Вместо этого я хлопаю его по коленке. – Ладно, хватит тебе изображать королеву драмы.

– Я ничего не могу поделать.