Письма Непокорного. Том 1 (СИ)

Я уверен, что нам предстоят чудесные дни, и от всей души надеюсь, что они не будут медлить с приходом. Я с нетерпением жду, чтобы начать всё сначала вместе с вами.

Пишите мне время от времени. Мне нужно чувствовать вашу мысль, столь созвучную с моей.

С братским приветом,

Б.

U

Пондичерри, 20 июля [1948]

Бернару д'Онсие

Дорогой друг Бернар,

............

Я уже довольно давно остаюсь молчаливым, потому что выхожу -- с трудом -- из отвратительного кризиса, сильно встряхнувшего меня. Я решил провести полную дезинтоксикацию (ибо нет необходимости сообщать вам, что по возвращении из Кабула я тут же с радостью одурманил своё тело!), и вот уже около двух недель я валяюсь, пресыщенный всем, так что смотреть на это не очень приятно. Сейчас я уменьшил дозу до одной трубки в день, но пока ещё не могу отказаться полностью... Ужасно то, что жизнь может казаться серой и тусклой, когда отказываешься от наркотика. Мне трудно даётся реабилитация, и ощущаешь себя так, словно с тебя заживо содрали кожу. В конце концов, вы, вероятно, знаете, каково это. Кокто выразился восхитительно: "Морализаторствовать с опиоманом, это всё равно что убить Изольду и сказать Тристану: вот увидишь, потом станет лучше".

У меня нет даже помощи вашего присутствия, вашей дружбы, чтобы вновь подняться. Чувствуешь себя так, словно "угробил" всё сразу: голову, почки, живот. Всё имеет мерзкий привкус небытия, или более точно, совсем не имеет вкуса. Я не жалуюсь, это было бы дурным тоном, ибо я прекрасно знал, что однажды должен буду заплатить за все свои мечты, но я неприятно удивлён пресной пошлостью своего пробуждения. Словно сурок, проснувшийся от долгой спячки и вовлечённый вдруг в ужасающий круговорот весны, которой он не хочет. Все старые глупости возобновляют свою значимость, в то время как раньше всё было восхитительно неважно, даже я сам.

Когда вы прибываете в Пондичерри? Я был бы так рад снова вас увидеть... и надоесть вам со всеми моими историями! Я нуждаюсь в вас, Бернар, я словно дрейфую в открытом море, а небо давит своей массой со всех сторон, и ни севера, ни юга, ни востока, ни запада.

(...) Здесь умираешь изо дня в день. Я бы так хотел ощутить и пережить немного пламени вашего энтузиазма, наконец, отыскать реальный повод быть молодым, имея за плечами двадцать лет, которых у меня никогда не было.

Когда мы отправимся вместе? Когда вы дадите мне знак для реализации истинного приключения?

............

Извиняюсь, дорогой Бернар, за это немного сумбурное письмо, но у меня впечатление, что все вдруг одновременно покинули меня.

Черкните пару слов, если у вас будет время.

По-прежнему ваш верный друг.

Б.

U

Понди, 3 октября [1948]

(Клари в Карачи)

Дорогой друг, маленькая Клари, я долго тянул, прежде чем написать вам, ибо, представьте, с самого возвращения из Парижа я завален работой, приёмами (визит посла Д.Л., прибытие нового Консула Франции в Мадрас), и я стал кем-то вроде "нейтрального" представителя, которому приходится рассказывать всякого рода политические (конечно же, с обещанием ничего не рассказывать губернатору! разумеется) или личные истории. Короче, это возобновление жизни бесполезной, рассеянной, непростительной.

И потом -- не могу лгать вам, ведь только с вами я дерзаю быть тем, кто я есть на самом деле -- я возобновил эту ужасную борьбу против моего тёмного злого гения. Я пока ещё не отравлен, это грядёт, но я действую как наркоман, я в психологической зависимости от ритуала, бесплатной поэзии опиума. Есть дни "с" и дни "без", и дней "с" всё больше и больше.

Ваше длинное письмо безумно меня вдохновило, вы единственная, кто меня любит. Клари, я так нуждаюсь в том, чтобы чувствовать, как ваша признательность окутывает меня, а ваша мысль следует за мной. Как я могу передать вам свою ПОТРЕБНОСТЬ в вас? Когда вы были здесь, одно ваше присутствие успокаивало меня. Теперь же, без вас, я нахожу эту жизнь слишком глупой, лишённой смысла, вкуса. Что для меня все эти вещи, которые я не могу объяснить, что для меня все эти идеи, о которых я не могу поговорить с вами, эти существа, которых я больше не вижу без вашего взгляда. Вы были для меня матерью, сестрой, подругой, возлюбленной. Вы мой двойник и моя чистая совесть; примете ли вы мою душу в свой багаж?

Вы сочтёте меня слегка безумным, но мне нравится говорить с вами о глупостях и серьёзных вещах и быть наиболее непоследовательным из существ.

Если и есть принцип, который меня ещё воодушевляет, то это идея о том, что я претендую на звание наиболее НЕОПРАВДЫВАЕМОГО из существ. Понимаете ли вы? Я не хотел бы ни социального оправдания, ни героического, ни влюблённого, ни божественного. Я упорствую в ужасающем саморазоблачении (и спасаюсь от этого опиумом). Возможно, когда я откажусь от любого оправдания, то найду оправдание ИСТИННОЕ.

Я пишу всё это очень быстро, в спешке, между трубкой и официальным визитом в город к новому Консулу, и через четверть часа я должен принудить себя к этому.