Письма Непокорного. Том 1 (СИ)

Жилле, Макс, Карачи, Париж, Будапешт, Сопротивление, Бернар и т. д., всё это не более чем декорации. Самая существенная часть не в них. (Но мы также не можем играть без этих декораций; по крайней мере, нужно долго и медленно учиться обходиться без них). Суть в том, кем вы учитесь становиться с помощью этих аксессуаров -- я использую это слово намеренно. Впрочем, это не Жилле вы собираетесь покинуть и, возможно, не Макса собираетесь найти: вы покидаете определённую часть себя и начинаете поиски другой себя, обновлённой.

О, Клари, сестра, сколько масок требуется сорвать, прежде чем обнаружить своё истинное лицо, сколько декораций покинуть, прежде чем найти место всеобщего мира и покоя. Пустота и полнота, словно движения моря, созерцаемого в долгом безмолвии; моря, внедряющего в тебя мировой ритм -- полнота и оглушительная пустота, "Молчание среди будничной суматохи"...

Возможно, существует определённая радость, обещанная тем, кто поймёт и примет неизбежное одиночество; тем, кто всегда будет отказываться от того, чтобы позволить своей собственной маске обмануть себя; от того, чтобы принять себя за свою собственную декорацию. Принимать всё более и более острое осознание себя, выбирать неустанно, отсекать хвосты, освобождаться, избавляться от лишнего... И в финале всего этого остаётся не просто одиночество, остаётся Океан -- и возможно, наконец, истинная общность с миром, наше место -- отныне и навсегда назначенное -- найденное, наконец, в гармонии с любой вещью, наш такт в великом ритме. И наконец, после стольких комедий, стольких репетиций, наша "истинная премьера".

[фото Клари со стр. 79]

На этом пути не нужно ни от чего отказываться в самом себе, но терпеливо "самореализовываться", изучать тысяча и одну сторону себя. Это не столько "цель", которую нужно достичь, сколько некий ритм, который нужно подхватить и сохранить, свой собственный ритм. Если у жизни есть смысл, то он в самом этом движении, в последовательных этапах самореализации. Мы все согласны, что достигнутая "цель" -- это мир и покой кладбища; речь о том, чтобы не создавать из своей жизни кладбище.

Клари, ваш крах с Жилле, он коренился в вас самой.

Я чувствую, что вы столь одиноки, моя дорогая-дорогая Клари, и я так хотел бы немного побыть рядом с вами. Но к сожалению, я не так много могу сделать для вас. Я тоже нуждаюсь в вашем присутствии, но предпочитаю не говорить о себе, я слишком неуравновешен. Я часто мечтаю провести несколько месяцев на севере с вами, спокойно занимаясь книгой, которая меня преследует, но всё это так сложно -- я захвачен абсурдным стечением обстоятельств... и освобождаюсь от этого только накурившись большими дозами, что вовсе не помогает уладить дела.

............

Возможно, что это идиотское письмо и что оно не отвечает тому, что вы ожидали от меня. Я так хотел бы окружить вас всей своей нежностью, но вы так далеко, а слова так быстро умирают на бумаге.

Верьте в себя. Обнимаю вас.

Б.

U

Пондичерри, 11 июня [1948]

Бернару д'Онсие

Дорогой друг,

Я не написал вам раньше, потому что недавно мы были полностью поглощены важной "политической неделей".

............

В вашем письме вы предостерегали меня от вас самих. Я очень хорошо понимаю, что вы имеете ввиду, и я хорошо знаю, что, воистину, в конечном счёте нужно полагаться лишь на "свои собственные крылья". Но зачем так упрямо подчёркивать возможное "отдаление" с вашей стороны? У меня не было намерения цепляться за вас, как дитя за подол своей кормилицы! или как утопающий за спасательный круг -- что более похоже на истину. Я слишком люблю свою собственную свободу, что заставляет меня бесконечно уважать свободу других, и я достаточно люблю своих друзей, чтобы принимать их такими, какие они есть, со всеми их дефектами и "недостатками". Я повидал множество людей в определённых обстоятельствах, в которых невозможно смошенничать, и практически не питаю иллюзий по поводу их альтруистических склонностей! Я знаю, что надёжным и верным остаётся лишь "маленький светильник", который мы зажигаем в момент одиночества и который мы раздуваем по своей воле.

Меня лишь удивляет, с какой настойчивостью вы говорите мне эти прописные истины. Не бойтесь, с вашей стороны никогда не возникало вопроса каких-либо "обязательств" или взятия на себя ответственности. Я хочу не вас, но вашей дружбы, и для меня не столь важно, что принесут грядущие дни, особенно если они должны оказаться столь же тёмными, как вы говорите, и тогда у нас действительно будет время, чтобы задуматься. Я верю в вас, вы слишком наговариваете на себя, а впрочем, дни, которые мы проведём вместе, будут обогащающими и наполненными нашим энтузиазмом. Свет и огонь не снаружи, они в нас самих. Наше приключение будет таким, каким мы его сами сделаем, а не таким, каким его сделают обстоятельства.

Тем не менее, я благодарен вам, Бернар, ибо по вашему письму я также вижу, сколь велика в вас забота о "правде" и честности.