Письма об Индии

Вчера я был на званом обеде у губернатора. За столом сидели недолго. После обеда все общество поспешило выйти на крыльцо; к крыльцу а беспорядке подкатило несколько десятков экипажей, в которые гости разместились как попало и отправились в театр. В вечернем сум. раке, при погребальном свете факелов скороходов резко выступали из темноты красные мундиры, шитые золотом, и султаны губернаторских адъютантов; дамские уборы мерцали фантастическим блеском.

Аристократический квартал находится на городском выезде. Оставляя за собой величавые дворцы этого квартала и углубляясь во внутренность города, въезжаешь в узкие, оживленные улицы, по которым снуют толпы туземцев, длинноволосых и полуобнаженных, но не менее смуглых, чем в Мадрасе.

Здесь готовятся к большому индийскому празднеству, которое продлится 2 дня; шумные толпы индийцев будут бросать в воду идолов[53].

Р. S. Я получил приглашение на обед к одной очень миленькой даме, с которой познакомился у лорда Окленда. Ее дом один из лучших в Калькутте. Убранство комнат доведено до самой изящной простоты: здешняя мода не допускает излишних украшений. Главная цель — прохлада, и всякая утварь, без которой можно обойтись, служит только препятствием свободному обращению воздуха. Поэтому покои калькуттских дворцов кажутся пустыми.

[Ему же]

Калькутта, 15 октября 1841 года

Хотелось бы мне описать тебе поподробнее столицу Индии, да жара [стоит] невыносимая: местность низменная, влажная, воздух удушливый… Просто не хочется ни за что приниматься. Все англичане, исключая геркулесов и крепких голов, встают в 5 часов утра на рассвете, когда по небу тянутся еще розовые полосы, а отдаленные леса подернуты сизоватым туманом, и отправляются на берега реки, кто в кабриолете, кто в коляске, кто верхом, но легкой рысцой. Всякое излишнее движение здесь гибельно, и после 6 часов солнце печет так жарко, что сердце замирает. Обитатели Калькутты спешат укрыться в дома, и панкха («опахала») приводятся в движение.

В 5 часов вечера начинают показываться красивые экипажи на Корсо и на берегах Ганга; из экипажей выглядывают бледные, истомленные лица. Англичане по образу жизни находятся под постоянным страхом смерти; туземцы, не употребляющие ни мяса, ни вина, — другое дело. Обыкновенная их пища состоит из рису, саго, овощей, плодов, молока и пшеничных лепешек. Пьют они единственно рисовую и кокосовую воду. Белая чалма защищает от солнца знатных индийцев, а простой народ обходится и без чалмы; впрочем, эта способность выносить жар не дается привычкой, а лежит в самой природе туземцев, потому что дети англичан, рожденные в Индии, не могут переносить здешнего жара и посылаются своими родителями в Англию более для подкрепления здоровья, чем для образования. Словом, индийское солнце действует на европейцев гибельно.

Вчера я нанял лодку, чтобы ехать осматривать лучший в мире ботанический сад. Садясь в лодку, я почувствовал неприятный запах, разлитый в свежем вечернем воздухе, осмотрелся и увидал на волнах труп индийца, который колотился головой о корму. Вообще по реке плавает много трупов, и к ним как-то привыкаешь.

В Калькутте проживают дети Типу Султана. Сегодня утром, случайно остановившись перед занимаемым ими домом, я попросил позволения их видеть, но меня просили прийти в другой раз, потому что их можно навещать только в указанные часы.

Я объезжаю город и окрестности в наемной карете с 4 индийцами: кучером, лакеями и двумя скороходами, которые то бегут перед каретой и остерегают прохожих, то, с моего разрешения, карабкаются для минутного отдыха на запятки. Эти же скороходы употребляются для рассылок и ходят за лошадьми.

Калькуттские туземцы довольно образованны. Один из них прислал мне письменное приглашение на нотчи[54], или индийские пляски, которыми он желает угостить своих знакомых и которые продлятся 3 дня.

Сегодня утром я познакомился с превосходно образованным индийцем: он занимается торговлей и один из первых здешних богачей. Со временем он собирается вместе с одним англичанином объехать Европу и начать с Неаполя, чтобы постепенно привыкнуть к европейскому климату. Этот индиец называется Дварканат Тагор[55], а англичанин — М. Паркер, славный малый, впрочем жератый человек Об этих господах ты услышишь.

О чем же еще написать тебе? Кажется, не о чем. Теперь меня к себе манит Бенарес [Варанаси], очаровательный Бенарес, но надо взять терпения и подождать. Прощай.