Письма об Индии

Я сошел с минарета и обежал многолюдные базары и длинные улицы, но и базары, и улицы далеко не были оживлены той роскошью, которую я видел в Лукнове. Возвратясь в мой приют, я нашел у себя купцов с различными товарами, красивую карету, двух скороходов, двух всадников на дромадерах; скороходы вручили мне письменные приглашения английского резидента, сэра Томаса Меткафа[88], который вежливо просил меня перебраться к нему в дом со всем моим обозом. Я, разумеется, не промедлил ни одной минуты. Сэр Т. Меткаф живет далеко за городом, в доме скромной наружности, но с большими и удобными покоями; кругом дома слышатся завывания волков и шакалов. При моем приезде резидент встретил меня на крыльце, повел в столовую, где мы застали за завтраком его жену[89] и еще двух дам. Усадив меня на место, резидент уселся сам и принялся курить свою хукку. Он проживает в Дели 28 лет и прошел здесь все гражданское свое поприще, быв постепенно судьею, начальником полиции и т. д. Теперь он резидент при дворе Великого Могола и управляющий провинцией, в которой до миллиона жителей и за управление которой он получает от Ост-Индской компании 100 тысяч франков ежегодно. Он водил меня осматривать сады и дворцовые покои, не занимаемые Моголом, находящиеся в полуразрушенном состоянии. Я уже писал к тебе, что дворец обнесен крепостью[90], крепость охраняется англичанами. В крепостной ограде Могол признается англичанами неограниченным властелином, исключая уголовные случаи, в которые Компания вмешивается с разрешения самого короля. Таким образом, в недавнее время по ее настояниям был повешен один из племянников, имевший жестокость закопать свою жену живой в землю.

Итак, я осмотрел залы, сады, покои и дворы, на которых некогда, во времена Аурангзеба[91] и Тавернье[92], совершались пышные торжества; теперь на этих дворах попадалось мне не более 5–6 человек стражи, вооруженных серебряными или посеребренными палками и какими-то странными секирами: оконечности раздвоенного лезвия закрываются бархатными ножнами. Впрочем, здесь существует обычай при торжественных выездах и церемониях не вынимать оружия из ножен.

Дворцы украшены мраморными столбиками, сводами и решетками, позолотой и агатовыми врезками. Посредине огромного четырехугольного двора высится мраморная галерея с помостом из резного мрамора; над помостом устроен навес. Я вошел в эту галерею, забрался на этот помост, похожий на кафедру, и узнал, что он служит местом, на которое в торжественных случаях ставится трон Могола.

В стенах находятся тысячи врезок; одна из них, превосходно сохранившаяся, изображает полубога греческой мифологии, вероятно Орфея, играющего на флейте и окруженного дикими зверями. (Я снял с этого изображения рисунок.) Кроме этого в стены вставлены несколько резных изображений птиц и плодов, неизвестных в Индии, например вишен. Тут же я осмотрел богато позолоченный трон, прекрасной поделки в мавританском вкусе, и киоск, в котором король судит своих подданных.

Над троном, на белой мраморной стене, находится выпуклое изображение весов. Впрочем, мне говорили, что на Востоке не имеют никакого понятия об этом символе правосудия. Вообще стенные врезки служат доказательством, что делийские дворцы построены итальянцами, и, вероятно, во времена Аурангзеба и его отца Шах Джахана, который соорудил в Агре очаровательный надгробный памятник своей жене. В этом памятнике, где находится прах самого соорудителя, стенные врезки сделаны в чисто итальянском вкусе, и, конечно, пет ничего несообразного допустить существование европейских зодчих[93] там, где были французские медики, например Бернье[94]. На другой день резидент сообщил мне переданное ему сведение, что Могол долго говорил обо мне, справлялся о моем звании и, наконец, изъявил желание меня видеть. Резидент присовокупил к этому, что, ежели я пожелаю, он имеет случай доставить мне аудиенцию; но так как на аудиенцию нужно идти, во-первых, босиком, а во-вторых, с пригоршнями золота, я отказываюсь.