Письма об Испании

В Гибралтаре тысяч двадцать жителей. Несмотря на то что они состоят, кажется, из всех возможных наций и из всякого сброда, здесь господствует удивительный порядок, хотя полиции и нигде не заметно. Воровства чрезвычайно редки, тем более что в скалах Гибралтара укрыться очень трудно, а всякий пойманный вор тотчас осуждается на виселицу. Это обстоятельство держит гибралтарских бродяг в таком страхе, что здесь, выходя на берег, можно поручить свои вещи первому встречному. Все национальности здесь находятся под равным покровительством закона, так что никакие столкновения невозможны между ними. Особенно замечательно то, что тогда как путешественники при малейшей неисправности их паспортов должны целые часы дожидаться у ворот города, политическим преступникам, бегущим из Испании, тотчас дозволяется вход в город. При этом удивительном гражданском устройстве особенно странным кажется откровенный эгоизм, с каким британцы наблюдают здесь свои интересы насчет Испании: мало того, что они овладели этим драгоценным местом, несмотря на свои торговые трактаты с Испанией, они явным образом покровительствуют контрабандной торговле. Самое цветущее время ее было время регентства Эспартеро, который, желая приобрести расположение Англии, сквозь пальцы смотрел, как контрабанда наводняла в это время Испанию. Да и теперь все жалобы испанского правительства по этому предмету остаются без малейшего удовлетворения. В 1704 году, во время войны, поднявшейся за испанское наследство, Англия, принявшая сторону австрийского дома, заняла Гибралтар именем эрцгерцога Карла австрийского и осталась тут. Утрехтский трактат утвердил Гибралтар за ними^{281}. Сколько ни старалась с тех пор Испания возвратить его себе, все было безуспешно. Одно время даже и северная часть Марокко принадлежала Англии. Она уступлена была ей в 1662 году Португалией, которая тогда владела ею; но в 1684 Англия потеряла ее. Нельсон^{282} беспрестанно говорил о важности Марокко для Англии, и что если случится Англии вступить опять в европейскую войну, то непременно надобно ей или вступить в тесный союз с мароккским императором, или овладеть Танхером. Теперь мароккский император находится совершенно под влиянием Англии.

Как ни интересен Гибралтар в первые дни приезда сюда, но едва ли найдется много охотников жить здесь без дела и необходимости. Здесь живешь словно в темнице; окрестности Гибралтара ограничиваются скалою, а для прогулки за город, то есть в Испанию, нужно брать у испанского консула позволительный пропуск, без которого испанская пограничная стража не пускает через границу. В 8 часов вечера раздается с горы выстрел, после которого тотчас же запирают ворота, ведущие в гавань. Шотландский полковой оркестр выходит на площадь и начинает играть свою варварскую музыку. Он состоит весь из их национальных инструментов — волынок и дудочек, с присовокуплением кларнетов и барабанов; ничего не слыхал я отвратительнее этого писка и стука. В 9 часов раздается второй выстрел, после которого запираются все городские ворота.

Гибралтар получает все свое продовольствие из Танхера и из Испании, равно как и воду, потому что колодцев здесь нет, а есть только систерны — водохранилища, в которых сохраняется дождевая вода; но эти систерны и провиантские магазины так велики, что могут вмещать в себя провианта на три года. Странное свойство имеет здешний воздух: это тонкий, сокровенный яд, от которого, говорят, можно умереть, не чувствуя его действия. Сначала ощущают томление, слабость во всем теле, которая переходит потом в безотчетную грусть, и человек истаевает без физических страданий, без болезни. Так умирает здесь бо́льшая часть северных жителей, переселяющихся сюда. И, однако ж, воздух, которым дышишь здесь, исполнен мягкости, благоухания, неги, а организм разрушается, испытывая самые сладостные ощущения. Так все дающее сильное наслаждение — гибельно. Впрочем, даже в последние летние месяцы термометр здесь редко возвышается за 27—28° по Реомюру; но именно продолжительность этой теплоты и придает особенное свойство здешнему климату. И в Москве бывают летом жары с лишком в 30 градусов, но они беспрестанно сменяются холодами. Мы не знаем наслаждения продолжительной, неизменной теплотой. У здешнего лета нет перемен; здесь в продолжение семи месяцев теплота водворена во все, чем человек дышит, во все, что его окружает; это-то постоянное действие теплоты, говорят, и гибельно для северных организаций. К концу лета земля здесь издает такие ядовитые испарения, что переносить их могут только родившиеся здесь. Даже купанье в море не освежает, а только раздражает нервы; нега, которую ощущает тело, увеличилась, а купанье не освежило, не успокоило. И этот-то экстаз, это блаженство тела есть признак близкой смерти — смерти от невыносимой полноты жизни: грудь становится тесна, организм не в силах переносить своей неги…