Письма с того света

— Человек, чем бы он ни занимался, должен любить свое дело. Вот к примеру: будь на моем месте сейчас другой доктор, пощупал бы пульс больного, стал бы слушать сердце, и все сразу стало бы ясно. А я нет. Помимо всего этого, я нахожу себе двух-трех свидетелей. Ведь все может случиться. Поэтому нужно подтверждение свидетелей. Помню, я только начинал работать в одной больнице. Как-то вечером мы с друзьями крепко выпили. Потом я пришел на дежурство:

И ведь бывает же, как не везет человеку! Надо же было так случиться! Именно в мое дежурство, именно в эту ночь, как будто мне назло, трое больных взяли да и умерли.

— Господин доктор, — сообщили мне, — умерло трое больных.

— Царство им небесное! Да простит им всевышний Аллах их грехи, — ответил я. Что же я мог еще сказать? Ведь покойников надо поминать добрым словом.

— А разве вы не будете обследовать и составлять акт? — спросили меня.

— A-а, обследовать? Обязательно, — ответил я. Ответить-то ответил, но водка уже сделала свое дело: я никак не могу встать с места. С трудом меня подняли на ноги. Взял я руку покойника, пощупал пульс. Боже мой! Что такое? Пульс бьется бешено. Насколько мне известно, нормальный пульс — шестьдесят пять — шестьдесят, ну пусть восемьдесят, ну от силы девяносто. А тут сто двадцать!

— Принесите второго, — сказал я. Приносят. Такой же пульс и у этого. И у третьего то же самое.

— Послушайте, они же не умерли! Эти несчастные просто тяжело больны, — заявил я. — Смажьте им спины йодом, чтобы сбить пульс, и давайте по одной таблетке аспирина через каждый час.

— Помилуйте, господин доктор, от аспирина пульс участится еще больше, — возразила сестра.

— Тогда дайте хинин.

— От хинина то же самое. — Вы, конечно, не примите это на свой счет, но некоторые сестры любят лезть не в свое дело.

Я страшно рассердился:

— Ты что — сестра или не сестра? И ты что на меня так уставилась? Неужели ты не знаешь, что надо давать человеку, чтобы сбить пульс? — крикнул я.

— Когда я болею, мама дает мне липовый цвет, — ответила сестра.

— Вот и отлично, дай им липовый цвет. Хочешь, я сейчас напишу рецепт?

— Рецепта не надо. В больнице ведь нет аптеки. Я возьму у бакалейщика, — сказала сестра и ушла.

Приходит через некоторое время и говорит:

— Не кушают, господин доктор.

— Кто не кушает?

— Покойники не кушают липовый цвет.

— Дура! Разве липовый цвет едят? Липовый цвет пьют.

И как вам нравится? Смотрю, сестра впихивает в рот больным сухие листья и цветы липы.

— Ты разве его не вскипятила? Больным надо давать отвар липового цвета, — сказал я.

— Простите, господин доктор, я никогда не занималась домашним хозяйством.

Через некоторое время возвращается:

— Покойники не пьют липовый цвет, у них рты не открываются.

— В таком случае сделай укол.

— А какой иглой? — спрашивает она.

— Такой, какая есть в больнице.

— В больнице, кроме английской булавки, ничего нет. А ею я, извините, застегнула свой халат.

В это время приходит регистратор:

— Господин доктор, как записать этих умерших? От какой болезни они умерли?

— Они не мертвые, они живы.

— Что вы, эфенди! Они не живые.

— У них есть пульс!

— У них нет пульса!

— Есть пульс!

Мы сцепились.

— Ведь я обследовал его. Кому — врачу или регистратору — лучше знать, живой человек или мертвый?

— Живые принадлежат докторам, а мертвые — регистраторам. Потому что мертвые не могут платить за визит. Вы говорите, что обследовали. Обследуйте еще раз и увидите сами.

Я схватил руку одного из мертвых. Регистратор начал смеяться.

— Что вы делаете, господин доктор, вы же щупаете свой собственный пульс.

— Тьфу.

Оказывается, я спьяну вместо пульса покойника щупал свой пульс. И вот с тех пор каждый раз, когда умирает человек, я составляю акт лишь при условии, что при мне находятся два-три свидетеля.

В это время явился сторож, за которым послал доктор. Доктор обратился к нему:

— Этот покойник действительно умер?

— Умер. И по-настоящему.

— Откуда известно?

— Как откуда? Я тридцать лет служу сторожем в этой больнице. Какие только покойники не прошли через мои руки!.. Во-первых, зарабатывал этот человек от силы двести лир в месяц…

— Откуда ты это узнал?

— Да вы сами поглядите: у него что шея, что талия одинаковы. Вот-вот оборвутся.

— Верно.

— Теперь перейдем к его делам. Видать, что этот человек очень много пережил и очень устал.

— Откуда это знаешь?

— Да вы посмотрите, господин доктор, какие у него впалые щеки и запавшие глаза. Вдобавок, у него на иждивении шесть человек.

— А это откуда узнал?

— Помилуйте, господин доктор, вы только взгляните на его плечи. Как они согнулись! Разве не видно, какую тяжесть бедняга носил на своих плечах?

— Пожалуй, верно.

— А как содержать шесть человек на двести лир в месяц? Это, конечно, невозможно. А какой выход? У честного человека только один…

— А откуда видно, что он честный?

— Да, как же, господин доктор, разве умер бы он, если бы не был честным? Он жил бы, как другие.

— И то правда…

— И умный был человек.

— До сих пор все было правильно. Но откуда ты взял, что он умный?

Сторож огрубелыми пальцами поднял мое веко:

— Да вы посмотрите на эти глаза, господин доктор. Даже мертвые, они смеются.