Письма с того света

Десятое письмо

Дорогой мой Слепень!

Может быть, тебе уже надоели мои письма. Наверное, ты про себя думаешь: «Господи, скорее бы он умер и оставил меня в покое». О, если бы мне было дано умереть за всех! Жили бы вы тогда, не зная печали. Но, как я уже писал тебе, нелегко живется на белом свете, нелегко и умирается. Умереть, может быть, не так уж и трудно, но очень много времени надо на оформление смерти. Ты сейчас скажешь: «Какие же могут быть формальности после смерти?» Оказывается, и после смерти есть много всяких формальностей, а не только при жизни. Я-то теперь знаю, что значат формальности для покойников. Все это узнал я от мертвецов, с которыми мне пришлось лежать в морге. Когда двое служителей уносили покойника, лежавшая рядом со мною женщина сказала:

— Счастливый человек! Всего четыре дня тому назад прибыл сюда, а сегодня его уже уносят. Эх, скорей бы закончилось оформление нашей смерти и унесли бы отсюда и нас! Формальностям нет конца. Видать, у него есть покровители.

Услышав это, я сказал женщине:

— Что вы говорите, тетушка! Ведь мы мертвые. А мертвецы-то все одинаковые, у них не может быть покровителей. И какие могут быть здесь формальности?

— Вы только что прибыли и еще ничего не знаете, — ответила она. — А вот возьмите, к примеру, меня. Как раз в тот день, когда я умерла, меня призвали на военную службу.

Я посмотрел на нее и рассмеялся. А она говорит:

— Ты не скаль зубы. Мертвецам это не к лицу. Лучше слушай.

— Но ведь вам, наверно, не меньше шестидесяти?

— Мне стукнуло шестьдесят семь лет. И моим детям надо теперь доказать через свидетелей, что мне именно шестьдесят семь лет. Потом надо будет судебным постановлением установить, что я женщина. Только после этого можно будет доказать, что я действительно умерла. Иначе меня возьмут в солдаты.

— Почему же ваши дети не постараются сделать все, что надо?

— Стараются. Они уже доказали, что мне шестьдесят семь лет и что я женщина. А вот, что я умерла, доказать не могут.

— Почему?

— Да потому, что квитанция на получение угля выписана на мое имя. А известно ли вам, чего стоит получение этой квитанции? Если будет установлено, что я умерла, то нашу квитанцию на уголь аннулируют и мои домашние неизвестно сколько зим будут трястись от холода. Вот из-за этого угля они и не хотят заявлять о моей смерти. А теперь подумайте, что из этого может получиться. Если они не заявят о моей смерти, то меня должны будут взять в солдаты. К тому же, если они не докажут, что я умерла, они не получат оставленного мною наследства. Одним словом, затянулся такой узелок, который и развязать невозможно. Дети мои просто не знают, что им делать: не то отказаться от наследства, не то от квитанции на уголь, не то отдать меня в солдаты. Пока ничего не могут решить. Вот поэтому я и лежу здесь, и давно уж. И все другие, кого ты здесь видишь, также ждут, когда будут закончены формальности. Вот, например, посмотри на этого парня. Видишь? За два дня до смерти было вынесено решение о его аресте. Теперь, если будет установлено, что он действительно умер, он будет освобожден от ареста. Вот он и ждет, когда будет это установлено. А ведь кто знает, может быть, он нарочно притворился мертвым, чтобы избавиться от тюрьмы?

— А разве доктора не могут установить, умер он или притворяется?

— Что ты, сынок! Доктора пока не могут объяснить даже, что происходит с живыми. Где же им понять мертвеца? Вот посмотри сюда. У той стены на полу лежит женщина. Она девять раз умирала и столько же раз оживала. Вдруг ей приходит в голову мысль, что дальше жить невозможно, она падает и умирает. Но перед самыми похоронами она вдруг оживает и встает на ноги.

— Если бы я был доктором, я бы сразу ее похоронил.

— Вот чудак! У докторов нет времени почесать за ухом. Каждое утро они приходят в больницу и с десяти до одиннадцати изучают больных. Они и держат эту женщину здесь, чтобы как следует убедиться, по-настоящему ли она умерла или кое-как. Вот закончатся формальности, тогда ее похоронят.

В это время послышался густой бас:

— Да, формальности тянутся очень долго.

Я посмотрел в ту сторону и увидел солидного господина.

— Вы тоже умерли? — спросил я.

Он ответил самоуверенным и строгим тоном:

— Нет, я не умер. Я скончался. Разве вы не читаете газет?

— Читаю, — сказал я.

— Разве вы в таком случае не читали в газетах о том, что я скончался? Во всех газетах о моей кончине было помещено по нескольку траурных объявлений. От моей семьи, от моих компаньонов, от предприятия, основателем и директором которого я являюсь. Все дали объявления. Даже слепой бы это заметил.

— Не знаю, я как-то пропустил.

— Такие прекрасные объявления, что я их помню наизусть и сейчас. Вот послушайте, одно объявление начиналось словами «Тяжелая утрата». Другое гласило: «Огромная потеря», а далее шло так: «Ушел от нас наш дорогой и горячо любимый отец, муж, брат, сын, дядя, один из видных деловых людей нашей страны, потомок великого везира Сулейман-паши, внук Махмуд-паши, племянник Касым-паши, сын зятя Байрам-паши…»