Письма, телеграммы, надписи 1927-1936

Смайльс — типичный английский мещанин, очень лицемерный, — как и надлежит быть мещанину, — и очень бездарный. Основная идея его книг такова: «Если тебе плохо живется, ты в этом сам виноват». Как видите, Вы избрали себе неудачного учителя. В России книги Смайльса были популярны в 80-х, в начале 90-х годов, т. е. в годы тяжелой реакции, когда наши «смайльсы», вроде нововременца Меньшикова, учили молодежь: «Наше время — не время великих задач».

А как раз наоборот — всякое время есть именно время великих задач.

Вы не желаете, чтоб «жизнь исчерпывалась только едой и сном». Смайльс проповедует именно это и еще — необходимость подчинения законам, которые устанавливаются людями, живущими за счет чужого труда. «Знай сверчок свой шесток», — вот что найдете Вы у Смайльса, если внимательно вдумаетесь в его проповедь.

Беспокоящее Вас «различие людей» есть, главным образом, результат их социального неравенства, которое поддерживается такими вот господами, как Смайльс.

В произведениях крупных художников Вы всегда найдете ответ на Ваш вопрос: почему человек таков, каким он изображен.

«Догадываться о причинах бытия» — не дело искусства, это задача науки.

Если Вас вопрос о «бытии» интересует серьезно, прочитайте серию книжек «Биология», изданную «Московским рабочим», там Вы найдете много очень интересного для Вас.

В общем Ваше письмо не вполне ясно для меня, и вопросы Вы поставили неверно.

Может быть, напишете более подробно о том, что Вас тревожит.

Всего доброго.

Читайте больше, учитесь.

А. Пешков

9. IX. 27.

Sorrento.

869 Д. И. ШИРИНУ-ЮРЕНЕВСКОМУ

20 сентября 1927, Сорренто.

Д. И. Ширину-Юреневскому.

Спасибо, дорогой товарищ, за Ваше дружеское письмо. Ваш отзыв о «Самгине» для меня дороже мнений профессиональных критиков, — они ведь не скажут мне, понятен ли я тем людям, которые ныне мужественно создают новую жизнь. Вы — из этих людей, дорогих и близких мне, так что Вы можете представить, до какой степени обрадован я Вашим отзывом.

Пишу я вот уже 35 лет, но это еще не значит, что я уверен: все, что мною пишется, — хорошо.

В «Самгине» я хотел бы рассказать — по возможности — обо всем, что пережито в нашей стране за 40 лет. Сейчас кончаю второй том. Работа — не легкая, а потому на празднование Октября я не приеду, нельзя прерывать работу даже и для такого праздника.

Приеду же в мае на все лето, чтоб хорошенько посмотреть, что сделано за 10 лет, и написать об этом книгу.

Будьте здоровы, товарищ, крепко жму руку.

А. Пешков

20. IX. 27.

Sorrento.

870 Д. А. ЛУТОХИНУ

21 сентября 1927, Сорренто.

Дорогой Далмат Александрович —

я думаю, что судить о Самгине еще рано, он ведь только что «начат». Во всяком случае он не будет «тов. министра в кабинете Керенского», — сила его честолюбия даже и для этого недостаточна. Он, на мой взгляд, один из тех контрреволюционеров по натуре, которые, однако, помогали делать революцию до 906 года; этот год успокоил их; лет десять они отдыхали, находясь в состоянии «более или менее устойчивого равновесия», затем приняли «более или менее активное участие в спасении России от революции» и на этом погибли.

Тяга к женщине? В людях слабой воли, но самовлюбленных, эта тяга очень сильна. Для них женщина необходима как зеркало и как удобство, и еще кое-как. «Оттяжка от учебы политикой» началась позднее 96 г., до которого доведена 1-я часть книги. Савва Морозов в книге будет. Ошибки у меня, разумеется, будут, но ведь я не историю пишу. Думаю, что вторая часть будет яснее, хотя, вероятно, более скучной.

Не ожидал, что «Роман» Мариенгофа понравится Вам, я отнесся к нему отрицательно. Автор — явный нигилист; фигура Есенина изображена им злостно, драма — не понята. А это глубоко поучительная драма, и она стоит не менее стихов Есенина. Никогда еще деревня, столкнувшись с городом, не разбивала себе лоб так эффектно и так мучительно. Эта драма многократно повторится.

Есенин не болел «дурной болезнью», если не считать таковой его разрыв с деревней, с «поэзией полей». Если б он мог воспевать деревню гекзаметром, как это делает Радимов, мы имели бы Кольцова в кубе, но будущий «великий русский художник», которого, мне кажется, — уже не долго ждать, — не получил бы изумительно ценного материала для превосходного романа.

Читали Вы — «Разгром» Фадеева, «Баклажаны» Заяицкого и «Епифанские шлюзы» Андрея Платонова? Если не читали — пришлю.

Спасибо Вам за письма, дорогой Д. А. Много и хорошо видите Вы.

Всего доброго! Будьте здоровы.

А. Пешков

21. IX. 27.

Sorrento.

871 И. И. АЛЕКСЕЕВУ

10 октября 1927, Сорренто.

Уважаемый Иван Иванович —