Письмо

Ночной больничный двор
Слегка присыпан снегом.
Слетаются к стеклу
Снежинки, словно моль.
И корпуса молчат.
Они сравнимы с неким
Угрюмым банком, где
Накапливают боль.

В палате, у окна
Отыскивая спички
И пачку сигарет,
Я слышу, как впотьмах
За лесом иногда
Проходят электрички,
Квадригами колёс
Вздымая снежный прах.

И снова тишина.
Морозом, как наркозом,
Прихвачена земля
И голые кусты.
Мы в темноте лежим,
Как брёвна — по откосам,
Пред болью подступающей пусты
Душою…
             Но давай
Пошарим по сусекам,
Остаток дней своих
Сжимая в пятерне,
Давай поговорим
С быстролетящим снегом
И поглядим на мир
При медленной луне…

1998

«Мне не хотелось думать о делах…»

Ах, как давно я не был там, сказал я себе.

Ив. Бунин

Мне не хотелось думать о делах,
Звонить кому-то,
Говорить о чём-то,
И я решил, махнув на всё рукою,
Послушать ночь
С её тревогой нежной,
Которую внушает лишь весна.

Мне захотелось повидать тебя…
Но проходя по улице,
Которой
Не хаживал лет шесть,
А то и больше,
Я был почти спокоен,
И меня
Не умиляли контуры былого,
Холодным равнодушием дыша.

А вот и он — знакомый переулок,
Но что это?! —
Осколки кирпича,
Обугленные стены,
Экскаватор,
Прожектора,
Направленные косо,
И глухота,
Такая глухота!

Но дом,
Где ты жила,
Ещё стоял.
И я застал зелёный огонёк
В окне моей любви полузабытой.

И я пошёл,
Но встретил голоса:
«Съезжаем завтра…» —
Говорила тьма
Мужским весёлым басом,
И в ответ
Старуха, очевидно,
Отвечала:
«Давно пора съезжать…»
И я сначала
Остановился,
А затем по доскам
Неловко выбрался из переулка.

Зачем я эту совершил прогулку —
Не знаю,
Но холодная,
Сквозная
Возникла тяга.
Я побрёл к мосту.

Москва-река несла последний лёд,
И город засыпал,
И ветер волглый
Пронизывал,
Но сделалось легко
От ощущенья, что с тобой простился
На остром сквозняке воспоминаний,
Которые обманывают нас.

Куранты за рекой пробили час
В душе возникла радость созерцанья
При виде звёзд и медленной луны,
Что освещала мартовский асфальт
И грубые
Чугунные перила
На выгнутом безлюдии моста…

1996

«И наступило великое безмолвие книги…»

И наступило великое безмолвие книги,
Подобное безмолвию сечи,
Когда текст и читатель
Несутся навстречу друг другу,
Но сшибки ещё не случилось,
А воспалённый мозг
Всё глубже оседает в тенетах
«Преступления и наказания»…

И вдруг — отчётливый стук,
Требовательный стук в ночное стекло!..
И взгляд мгновенно выхватывает из глубины осеннего мрака
Ветку глицинии,
Что оплетала оконную раму
Моего кавказского дома,
И бесформенно сидящую на ветке,
Словно полусдутая покрышка мяча,
Тронутую ржавчиной канализации крысу…