Письмо дяде Холмсу

Но ничего у них не вышло. Щелкунчик попал в засаду, а Клавдия утащила не ту книгу.

Только вот что это за камень, ради которого Щелкунчик приехал из Англии, так и осталось в лондонском тумане.

– Знаешь, Дим, – решил Алешка, – это уже не наше дело. Этим делом пусть Интерпол занимается.

Мы переночевали в доме Асти и утром, когда за нами приехал участковый Тиша, отправились домой.

Глава XII «Пяткой ноги в челюсть лица»

Каникулы кончались. Позвонила мама, спросила, где мы шляемся, и сказала, что завтра они все вместе приедут за нами.

– Митьку премию дали? – спросил Алешка. – А то деду Васе надо «Буран» купить. Мы обещали.

– Вы обещали – вы и покупайте, – отрезала мама. – Митьку премию не дали.

– Он заплакал? – спросил Алешка.

– Нет, я даже удивилась. Он смеется до сих пор. Как он узнал, кому дали премию, так все время хохочет. До слез. А как у вас дела?

– Нормально. Жулика поймали, клад нашли, на собаках покатались…

– Это все ерунда, – прервала его мама. – Вы лучше в доме приберитесь к нашему возвращению.

Алешка быстренько проговорил:

– Пока, мам. Что-то плохо стало слышно, помехи какие-то. – И, отключив мобильник, продолжал ворчать: – Да, Дим, мы тут домовых и жуликов ловим, в снегах замерзаем, в шкафах сидим, а им главное – веником помахать. – И он требовательно посмотрел на меня: – Помашешь, Дим?

В общем, помахал, конечно. И в магазин сходил, и обед сготовил. Лешка мне помогал – ходил за мной хвостиком и все время вслух разрабатывал свои версии по этому заколдованному камешку:

– Дим, а может, это огромная драгоценность? Какой-нибудь алмазный брильянт! Дим, а может, это чей-нибудь талисман? Дим, а может…

Слушать его было интересно, но немного утомительно – будто муха жужжит, заблудившись в пустой банке.

– Лех, – не выдержал я, – а может, хватит? Пусть папа разбирается.

– У него и так много дел. Надо ему помочь.

– Надо мне помочь, – рассердился я. – Убери, по крайней мере, автоматы. Что ты их разложил?

– С оружием как-то спокойней, Дим, – важно сказал Алешка.

– Хватит, навоевались.

– Ладно. – Он нехотя поднялся, забрал автоматы и остановился на пороге: – Дим, что я придумал! Давай Митьку отомстим. Он нам задурил голову своими шифровками, так? И мы ему тоже.

– Делать тебе нечего.

– Слушай! Здорово получится! Мы, как будто с тобой два дурака…

Это точно, спорить я не стал.

– …И мы просто не сообразили про ключи. Не нашли их как будто. Здорово?

– Пока не очень. – Я поставил сковороду на плиту, налил масла.

– Да здорово, Дим! Мы уедем, он достанет из тапочка ключи, откроет сейф, а…

– А оттуда домовой выскочит, да? И как заорет. Дурным голосом.

– Наоборот, Дим! Он как откроет сейф, а там ничего нет! Пусто! Здорово, да? Я пойду автоматы спрячу. Под тахту. А ты накрывай на стол. Ща как поужинаем, как посуду помоешь и как мы плюхнемся спать. – Алешка даже зевнул во весь рот. Да так заразительно, что я не удержался и зевнул ему в ответ.

Выспимся этой ночью. Как следует выспимся. Без всяких приключений.

Мы поужинали и плюхнулись спать. Алешка перед этим сказал:

– Дим, насчет посуды не беспокойся.

Я подумал, что он решил совершить благородный поступок и вместо меня помыть посуду. Но я в нем ошибся, я ему польстил в своих мыслях.

– Не беспокойся, Дим, – сказал он, засыпая. – Утром помоешь, успеешь. Родители только в обед приедут.

Я закрыл глаза. И сейчас же перед ними замелькали собачьи лапы, взрывая пушистый снег.

Как славно было засыпать…

…И как неприятно было проснуться. Среди ночи. От яркого света фар, ударившего в окна.

«Родители приехали, – подумал я, – соскучились». И пошел открывать дверь, зевая и спотыкаясь.

– Ты чего? – спросил Алешка спросонок. – Родители приехали? – И он отвернулся к стенке. И засопел, как маленький бегемот.

Я вышел в сени, отпер входную дверь. Машина – внедорожник, как у папы, – стояла напротив дома и светила мне прямо в лицо. Хлопнули дверцы. Две мужские тени двинулись к дому.

«Мама осталась в машине, – подумалось сквозь дрему, – папа и Митёк шагают к нам».

Но мама не оставалась в машине. И шагали к нам не папа и Митёк. Два силуэта на фоне яркого света. Они шагали так напористо и угрожающе, что я машинально отступил в сени.

Они вошли в дом. В сенях было не очень светло, но я разглядел опасных незнакомцев – добрые люди так в чужой дом не входят.

Один из них был, вероятно, главный – высокий, толстый, щеки его висели над воротом свитера, как у сенбернара. Но у сенбернара морда добрая, а у этого – злая.

Другой, видимо, его водитель и охранник, был вообще шкаф. Лицо его было ни доброе, ни злое, а сонно-равнодушное. Будто ему все равно – ударить или приласкать.

– Где этот шплинт? – грубо спросил главный.

– Какой шплинт? – я даже растерялся.

– Маленький. Воришка.

Я понял, что речь идет об Алешке, и сильно разозлился.

– Никаких жуликов у нас нет. Ни больших, ни маленьких. – И я заслонил дверь в комнату.

– А ну-ка, отойди!

Шкаф без лишних слов грубо отшвырнул меня от двери. А главный повторил:

– Где шплинт?

А шплинт… Он вдруг возник на верхней ступеньке лестницы, в дверях кабинета. Картина была клёвая.