Письмо из ниоткуда

В Северную столицу сестры отправились только через полгода. Это время потребовалось Санечке на то, чтобы расшириться. До женитьбы он жил в небольшой квартире, но, так как семья увеличилась втрое, пришлось ее продавать и приобретать четырехкомнатную: по комнате на каждого плюс гостиная. Да, к удивлению Аллы, молодые спали по отдельности. Они вообще редко оставались вдвоем. Каждый был сам по себе, но если собирались, то всей семьей. Алла бы с радостью пропускала и посиделки с настольными играми, и прогулки, и выходы в театры, музеи, но ей не позволяли. Как и пропускать трапезы. Санечка настаивал на том, чтобы обеды и ужины проходили в гостиной и длились не меньше часа. Маринка покладисто исполняла обязанности хозяйки: готовила, накрывала, потом убирала со стола. Но, если Санечки не было дома, к плите не подходила, и сестры ели каждая в своей комнате.

Уйти из школы после девятого класса Алле никто не позволил. Пришлось продолжать обучение, но уже в питерском лицее с углубленным изучением французского. Там Алле понравилось. Она смогла завести друзей и полюбить язык, который раньше ей никак не давался. Видя ее успехи, Санечка пообещал свозить Аллу летом во Францию.

– А меня? – вскинула брови Маринка, когда услышала эти слова.

– Куда же без тебя? – ответил он с улыбкой. Но она была натянутой, а в голосе проскользнуло раздражение. – Но тебе не нравятся музеи, концертные залы и галереи, а я намерен погрузить Аллочку в культуру и историю страны.

– Не буду тебе мешать и займусь шопингом. Кстати, в Париже есть одна галерея, которую с удовольствием бы посетила. Лафайет называется.

– Это знаменитый магазин с брендами? – встрепенулась Алла. – У нас в классе все девочки мечтают по нему прошвырнуться! – А про себя добавила: «По нему, а не по музеям. Мне почти шестнадцать, плевать мне на картины и скульптуры, я хочу мерить платья, пробовать косметику, рыться в ящиках с побрякушками, слушать уличных музыкантов, а не солистов оперы, посиживать в кафешках, а не простаивать у картин…»

– Девочки мои, будут вам Лафайет, – обрадовал сестер Санечка, – и подарочки. Но вы должны вести себя хорошо, чтобы их заслужить.

– Это как? – сощурилась Маринка.

– Не трепать мне нервы, дорогая жена. Ты в последнее время только этим и занимаешься.

– Ничего, потерпишь.

– Имей совесть, Марина! – Зефиркой он давно ее не называл. – Я и так на многое закрываю глаза…

Алла, не желая становиться свидетелем их ссоры, ушла к себе. Кажется, она понимала, из-за чего сыр-бор. Точнее, из-за кого. У Маринки появился любовник, и она его особо не скрывала. То был простой монтажер сцены, но молодой и статный. Она даже в квартиру его приводила, когда была уверена, что ни муж, ни сестра домой не заявятся. Но Алла как-то ушла с двух последних уроков из-за боли в животе и увидела, как любовники под ручку выходят из подъезда. Очевидно, не только она, но и кто-то из соседей или коллег Санечки засек их и не смолчал: поделился с ним информацией.

На следующий день Санечка улетел на гастроли, а Маринка уехала на три дня за город. Наверняка с любовником. Оставшись одна, Алла с облегчением выдохнула. Давно ей не выпадало шанса побыть наедине с собой. Она взахлеб писала стихи, врубала песни группы «Руки вверх!», танцевала под них, ела что хотела и где хотела. За три дня Алла не только отдохнула, но и похудела. Что странно, потому что питалась она чипсами и бутербродами.

О том, что ее раскармливают, она долго не догадывалась. Пока не заметила, как сестра заправила ее салат жирным майонезом, а не легким йогуртом. Стала присматриваться, и оказалось, что у Аллы свой рацион. Она любила жареную картошку, и ее для нее готовили на сале. В макароны и каши добавляли много масла. Кормили свининой с жирком, и Алла с удовольствием ела – вкусно же. А еще ее подсадили-таки на сладкое. По конфетке-другой в день, а через полгода она уже по целой шоколадке съедала. Поняв зависимость, перешла на сахарозаменитель, но Маринка подменила его.

– Зачем ты это делаешь?! – закричала на нее Алла.

– Хочу, чтобы ты растолстела, – спокойно ответила Маринка. Ей как будто было совсем не стыдно.

– Я и так уже в сорок шестой еле втискиваюсь.

– Это ерунда. Я когда-то пятьдесят четвертый носила. И он мне был впритык.

– Так ты хочешь, чтоб я стала такой же толстой, как ты когда-то?

– Бинго!

– И снова повторюсь: зачем?

– Завидую твоей худобе.

Алла поверила, а зря. Причина была не в этом. Но должно было пройти еще несколько месяцев до того, как правда открылась.

* * *

Учебный год подошел к концу. Алла окончила десятый класс только с одной четверкой, и то по физкультуре. Санечка устроил по этому случаю пир и разрешил пригласить на него близких друзей.

– Шестнадцатилетие ты не сможешь с ними отметить, так что наслаждайся компанией сейчас, – сказал он Алле.

– Почему не смогу?

– Ты что, забыла, что мы летим в Париж?

– На мою днюху? Но ты говорил, что тебе не удастся раньше августа освободиться…

– Удалось.

– Вау!

– Поблагодаришь за это Санечку? – Он распростер объятия.