Письмо из ниоткуда

– Он тут чужой. Общается только со мной. А на работе, уж поверь, ему не до сплетен.

– И где же он работает?

– В казино. Дневным крупье. Им платят гораздо меньше, чем ночным, поэтому Миху и взяли. Но все равно там можно хорошие деньги заработать. И он пашет без выходных…

А чтобы Марианна поскорее успокоилась, Гио подарил ей шляпку. Нежную, элегантную, не только защищающую от солнца, но и облагораживающую грубоватую внешность любимой. Сама она никогда бы на такую не обратила внимания. Но Гио знал, какие вещи пойдут ей, и дарил, когда мог себе это позволить. На шляпку ушли те самые пятьдесят долларов, но он их не жалел.

…И жизнь продолжалась. Как Гио думалось, прежняя. Но однажды он почувствовал себя дурно и вынужден был уйти с уроков. Отравился чем-то. Скорее всего, раками. Намедни они с Мишей слопали целое ведро их, запивая пивом.

Гио влетел в квартиру и сразу помчался в уборную. Организм отторгал все, что находилось в желудке и кишечнике. Его и тошнило, и одолевало желание опорожниться. А еще пробивал пот, а в ушах стоял гул. Из-за него Гио не сразу понял, что за звуки доносятся из комнаты родителей. Стон? Возможно! Мише так же плохо, как и ему, поэтому он не пошел на смену и сейчас мучается, лежа в кровати. Или его рвет прямо на пол? Звуки неоднозначные.

– Суслик, только не останавливайся! – Эти слова прозвучали довольно отчетливо. – Еще минута, и я взлечу!

Марианна называла оргазм взлетом, а Михаила – Сусликом. Говорила, он похож на него. И уверяла в том, что он из-за этого непривлекателен.

Толкнув дверь, Гио увидел Марианну… Сначала ее! Она стояла в позе собаки, запрокинув голову. На шее складки, подбородок трясется (она чуть набрала), груди свисают и колышутся. Некрасивые, тонкие, вытянутые, с огромными сосками. Позади нее Миша. Обритый на днях череп весь в поту, лицо красное, грудь вздымается. Руки то сжимают ягодицы Марианны, то отрываются от них, но лишь для того, чтобы исхлестать их.

– Я лечу! – верещит она и начинает дергаться.

Он хватает ее за шею, чтобы уронить лицом в матрас, и тоже улетает!

А Гио понимает, что обсирается…

В прямом и переносном смысле.

Отвратительное слово, еще хуже действие, но от правды никуда не денешься. Синонимы тут бесполезны. Никакое сравнение не подойдет. И если бы не обгаженные штаны, бросился бы на прелюбодеев-предателей. Но пришлось убегать, чтобы обмыться и переодеться. На это ушло пять минут. Для Марианны и Михаила они пролетели как миг.

– Чем воняет? – услышал Гио его голос.

– Дерьмом. Тут с канализацией проблема. Разве не заметил?

– Паршивое местечко, согласен. И я съехал бы отсюда, если бы не ты.

– Ты делал вид, что я тебе не нравлюсь.

– Ты от меня не отставала. Но между нами сразу начали летать искры. – Они сплелись телами, и Марианна оглаживала шею и спину Михаила. А от Гио всегда пыталась отстраниться.

– Помню, как мы впервые поцеловались, – мечтательно проговорила она.

– В твоей конторе во время технического пятнадцатиминутного перерыва. И мы не только целовались!

– Я должна расстаться с Гио.

– Зачем?

– Я не могу больше его обманывать. Он любит меня.

– А ты его?

Гио замер. Пусть скажет, что тоже любит, а к Суслику испытывает непреодолимое влечение. Ему будет больно, но он ее простит!

– Он дорог мне, – услышал он. – И я в ответе за того, кого приручила.

До этого она так говорила о скворце, которого выкормила. Он выпал из гнезда, и его чуть не сожрал кот. Марианна птенца отбила, выходила, а когда тот окреп, отвезла в парк и выпустила. Она думает, он там прижился, а Гио уверен, что его заклевали свои же. Птенец не умел охотиться, и летать, его не научили, значит, он обуза.

– Когда будешь давать Гио от ворот поворот, не приплетай меня, ладно? Я не хочу его ранить.

– Но тебе все равно придется съехать. Это верх цинизма – встречаться на его территории с женщиной, что разбила ему сердце.

– Пока некуда. Но я начну искать другое жилье.

Гио вырвало. Казалось бы, от всей дряни внутри себя избавился, ан нет.

– Опять чем-то завоняло, – проворчал Паша и встал с кровати. Поднялась и Марианна.

Некрасивая, какая-то поплывшая, с красными пятнами от ударов на бедрах… И все равно любимая!

Пока они одевались, Гио занимался делом: он снимал со стены ружье прадеда. Именно из него он решил убить Марианну и Михаила. Хватит ему пыль собирать, пора выстрелить из обоих стволов. По словам прадеда, из этой винтовки когда-то убивали не только животных. На Русско-турецкой войне, в которой тот тоже участвовал, она бывала в боях.

Когда прелюбодеи вышли из комнаты, то увидели Гио. Он стоял в прихожей с винтовкой в руке. Трясущийся, жалкий, воняющий рвотой и немного дерьмом.

– Я приговариваю вас к смерти! – выкрикнул он дрожащим голосом. И нажал на курок.

Марианна зажмурилась, ведь целился Гио в нее. Но выстрела не последовало.

– Не зарядил, дурило? И слава богу. – Это сказал Миша-Суслик. И кинулся на Гио…

Но он зарядил! Патроны хранились рядом с отцовской коллекцией ножей.