Письмо из ниоткуда

– Я и не собирался душу тебе открывать, Белоснежка. Пей чай.

– Горячий, я подожду.

– Три недели назад Мишка Суслик, которого я чуть не застрелил когда-то, возник на моем пороге. Я дверь не запер, забыл, и он просочился в квартиру. Стоит вот у этой самой картины, на своих здоровых пальцах ключи раскачивает.

…Гио вспомнил тот момент.

Он вышел из уборной, опять не работающей, в ароматном облаке миазмов. Сердитый, небритый, немытый. Настоящий леший! Или помойный бомж…

А перед глазами Мишка-красавец. Годы его не испортили совсем, он даже лучше стал без волос, но с бородой. Шуго дади просто: ухоженный, статный, в хорошо сидящем костюме из тонкой шерсти.

– Сколько лет, сколько зим, – с улыбкой проговорил он. – Рад тебя видеть в добром здравии.

– А я тебе нет. Проваливай, иначе…

– Пальнешь по мне еще раз?

– Позвоню в полицию. Ты вломился в мой дом.

– У тебя было не заперто, я зашел. Поговорим?

– Катись отсюда!

– Неужели ты все еще на меня злишься? Я вот тебя давно простил.

Гио замахнулся на него тростью. Михаил поднял руки, будто сдаваясь.

– Марианна при смерти. У нее рак. Я приехал, чтобы раздобыть денег на операцию.

– Вот иди и добывай!

– Сейчас поздно. Завтра начну с людьми встречаться, авось поможет кто. – Так как Гио молчал, тот продолжал сыпать словами: – Я арендовал помещение у вас. Контору, где работала Марианна. Для жизни оно не приспособлено, зато стоит недорого. У нас сейчас каждое лари на счету.

– Сама она где?

– Далеко отсюда, на границе с Абхазией. В горах, где чистый воздух. Только он сейчас ей помогает.

– У нее что, рак легких?

– Да, – быстро согласился с предложенной версией Мишка. – Она много курила всегда, ты же помнишь? Эти ее сигаретки вонючие, ментоловые? Длинные, коричневые, More, кажется? Тебе еще нравилось, как она смотрится с ними.

– Уходи.

– Ухожу. – Но задержался у картины. – Мне Марианна только недавно рассказала вашу семейную байку о кладе, найденном прадедом. Неужели Абашидзе когда-то владели целой горой золота?

– Это, как ты правильно заметил, байка. Единственная ценная вещь, что имелась в доме, была тобой украдена. Я сейчас о ружье.

– Мне полагалась компенсация.

– Ты проворовался и заврался… Жалкий ничтожный человечишка. Нет, ты клоп вонючий. И Марианна дура, что выбрала тебя. А теперь проваливай! – И запустил в него тростью.

Михаил смог увернуться, но оставаться более не решился.

– У него дочь от рака умирала тогда, – услышал Гио голос Белоснежки и встряхнулся. – Наверное, он для нее деньги искал… Но вы бы на постороннего не дали, а на любовь свою…

– Милая моя, ты слишком хорошо думаешь о Мишке. Деньги он ищет только для себя. Для него святого не существует. Мать, жена, ребенок, друг, наконец… Все эти люди для него расходный материал!

– Вы не слишком к нему строги? С Марианной, в конце концов, он чуть ли не двадцать лет прожил…

– Знаешь почему? Выхода другого не было. Когда они вдвоем из Тбилиси сбежали, я думал, моего гнева боялись (я ж чуть не пристрелил их). А оказалось, не моего. Мишка казино, в котором работал, кинул. Мутил-крутил там какие-то схемы. – Странно было слышать такие слова от заслуженного учителя Грузии, но сленг девяностых – нулевых стал частью лексикона всех людей, эти времена переживших. – Его вообще чудом взяли в этот бизнес! Лудоманам в казино нет места. Прежде чем нанять работника на должность крупье, его на детекторе лжи проверяют… Мишка и его умудрился обмануть!

– Он был игроманом?

– Еще каким! Как-то детям во дворе в камешки продул свой пейджер. Потом выкупал. Но об этом я тоже узнал позже, уже после того как Мишка сбежал из города. За ним приходили сюда. Серьезные ребята. Меня не тронули лишь потому, что я когда-то учил их босса и он хорошо ко мне относился.

– Вы же Михаила и пристроили в казино?

– И приютил, и работу ему нашел, и с лучшей женщиной на свете познакомил…

– Которая ради Михаила бросила прекрасного человека. И смертельно его обидела. Я цитирую слова Марианны и теперь понимаю, что говорила она о вас.

Гио стянул с головы шапочку и вытер ею лицо. Оно было сухим, но мысленно он лил слезы, и их нужно было утереть. Затем он распахнул створку шкафа – большого, длинного, состоящего из нескольких секций. На полках в основном книги и разномастная посуда, имеющая ценность разве что в СССР, и ее, скорее всего, надарили. Видеокассеты в ряд стоят. Есть и отдел для картриджей Dendy. Но за распахнутой перед Алисой створкой было иное. Не иконостас, но что-то похожее…