Письмо из ниоткуда

– Когда-то вы были друзьями. Но Мишка увел у вас любовь всей вашей жизни. Вдвоем они уехали куда-то в провинцию, но он вернулся в Тбилиси.

– Опять фантазируешь и ждешь, что я поддакну?

Алиса открыла сумку и достала из нее фотографию.

– Это же вы? – указала она на мужчину с рожками. – Рядом Марианна, а тот, кто вам козу подставил, – Михаил. Его фамилия по советско-российскому паспорту Суслов. Умер он как Орехов. Но в промежутках, как я думаю, был еще кем-то.

– Какие мы тут молодые!

– И очень красивые.

– Они да… – Гио стукнул по столу ладонью. – Узнаешь? Снимок был сделан тут в те счастливые времена, когда у меня были и любимая женщина, и друг… Это нас дочка Марианны сфотографировала. Она обожала меня как первого своего учителя и была рада, когда мать брала ее с собой ко мне в гости. А я представлял, как мы заживем втроем, когда Марианна уйдет от мужа. Но она тянула с этим…

– Михаил разбил вашу пару?

– Жизнь мою! – Гио отставил свою трость и зашагал к плите. Кухня была настолько узкой, что он мог спокойно передвигаться – всегда находилась опора. – Когда я остался без Марианны, жизнь утратила смысл. – Он стал возиться с чаем. Алиса ему не мешала. Сидела спокойно на табуретке, осматривалась. – Но ты откуда могла узнать о том, что Марианна любовь моей жизни? Рассказать тебе о нашем романе никто не мог. Соседи наверняка догадывались, но все они уже живут в других районах города.

– На этом фото все видно. Оно очень показательно. Поэтому я его и украла.

– У кого?

– Догадайтесь.

Но Гио не хотел играть в эту игру. Поэтому молчал, ждал ответа.

– Сегодня я была дома у Марианны.

– Ты не могла… Она живет далеко отсюда.

– Меньше чем в тридцати километрах. В Мцхете. У нее старый дом с новой крышей, химчистка, которая не работает, продавленный диван, под подушкой которого хранилась ваша фотография…

Чашка выпала из рук Гио. Но не разбилась, потому что была пластмассовой. Ее ему ученики когда-то подарили. В нулевые подобная ерунда, некачественная, но яркая, с веселыми надписями, пользовалась популярностью.

– Как она? – спросил он, взяв другую чашку. Их было полным-полно в кухонных ящиках.

– Живет тяжело, но оптимизма не теряет.

– Я не о том. Как чувствует себя, выглядит?

– По-прежнему красивая, но чуть располневшая. Одета нарядно, волосы в прическе. – И жестом закрутила на макушке воображаемые локоны. – Чувствует себя хорошо.

– Не похожа на умирающую?

– Нет. Бодрая.

– Значит, я правильно сделал, что отказал ему.

– Гиоргий Ираклиевич, а расскажите мне все? Клянусь, я не пойду в полицию с полученной информацией… Да вообще никому ничего не расскажу! Мне просто очень хочется услышать вашу историю. Она меня заинтересовала еще до того, как я начала что-то о вас узнавать.

– Ты пила чай во дворе, я играл на пианино, ты смотрела в окно и фантазировала на тему моего прошлого?

– Я была уверена в том, что вы пережили любовную драму. Вы играете с надрывом…

– Просто у меня пальцы артритные.

– Нет, не поэтому. Поверьте, я разбираюсь, потому что несколько лет прожила под одной крышей с музыкальным гением. Александр Елизаров, может, слышали? – Он покачал головой. – Композитор, исполнитель, он постоянно дома играл. И я всегда чувствовала его настроение.

– Бери чай, пошли в гостиную. Я тебе покажу кое-что.

Алиса подхватила кружки и последовала за стариком.

– Как тебе картина? – спросил он, остановившись у той, что висела над тумбой. А вообще в комнате их было несколько. Все не очень…

– Это примитивизм? – спросила она. – Если да, то шикарно.

– Это мазня, – хмыкнул Гио. – Но в нашей семье ее ценили. А все потому, что картины рисовал брат прадеда. Он был дурачком, но славным. А еще наблюдательным. Разные события зарисовывал. Вот на этой картине он запечатлел момент находки клада своим братом.

– То есть желтая куча – это гора золота, а лохматая обезьяна – ваш прадед?

– Человек в папахе, – поправил ее Гио. – Склонился над старинными монетами. По семейному преданию, все так и было. И прадед, которого я застал, подтверждал находку. Когда его спрашивали, на что золото было потрачено, он отвечал всегда по-разному: то на баранов потратили, то его большевики отобрали, когда к власти пришли, то его зарыли в горах, а где именно, никто не помнит.

– Пока не понимаю, к чему вы ведете, но слушаю.

– Я эту историю Марианне когда-то рассказывал. Со смехом. А все почему? Она в конторе ЖКО работала, у нас тут, на первом этаже.

– И?

– Последняя байка, рассказанная прадедом, звучала так: когда семья переехала в Тбилиси и ей принадлежала вся правая половина здания, золото схоронили в угловой комнате, где стены двойными были: кирпично-деревянными. Между ними пространство, где можно много всего запрятать.

– Но это все выдумка прадеда, да?

– Конечно. Ему было около ста тогда, он уже впал в детство и любил поиздеваться. Марианна так же считала. В конторе делали перепланировку и ничего между стен не нашли. Посмеялись мы и забыли. Потом у нее тайный роман с Михаилом начался…

– Вам горько вспоминать об этом, я вижу. Упустите подробности, я не настаиваю на них.