Письмо из прошлого

Скоро уже рассветет, неплохо бы хоть немного поспать, прежде чем я снова проснусь. Возможно, я увижу во сне всех своих любимых людей. Утром я позвоню Брайану, и он поможет мне — я точно знаю, что поможет. Он скажет, что мне делать. А потом поговорю с Горошинкой — мне надо убедиться, что я могу оказать ей всю необходимую помощь, прежде чем начнется длительный процесс выяснения того, что же со мной не так. Прежде чем я увижу, как моя жизнь изменится раз и навсегда.

Но не сейчас. Ох, как же я устала! Как же я хочу спать!

Усталость накатывает на меня волнами. Я так благодарна Горошинке за то, что она разложила и застелила для меня диван. Собрав остатки сил, я выпутываюсь из джинсов, бросаю их кучей на пол и пытаюсь найти майку, в которой обычно сплю. Роюсь в чемодане в поисках зубной щетки, а затем с полузакрытыми глазами тащусь в ванную, открываю кран и жду, пока вода остынет. Пока чищу зубы — изучаю свое отражение, а оно изучает меня в ответ, и что-то, как мне кажется, изменилось. Появилось что-то… чужое.

Позвоночник щекочет беспокойство. Я наклоняюсь ближе, пытаясь отыскать в голубых глазах ответ, откладываю щетку и уже хочу стряхнуть с себя возникшую неуверенность, как вдруг замечаю это. Блеск серебра у себя на шее.

В мгновение ока с меня слетает сонливость и в венах вскипает адреналин. Я касаюсь шеи дрожащими пальцами — цепочка реальная и твердая. Я уверена, что это именно она. Медальон покоится чуть пониже ямки на моей ключице — кулон моей матери, тот самый, который я вернула ей в моей… фантазии? Медальон святой Марии Горетти висит на моей шее.

И все же до сегодняшней ночи я едва ли помнила о его существовании.

Он и правда реален?

— Горошинка! — Я резко включаю свет в ее комнате. Горошинка переворачивается на живот и накрывает голову подушкой. — Проснись! Мне нужно, чтобы ты срочно посмотрела на меня. Посмотри на меня!

— Ну чего тебе, Луни-Тьюнз?[3] — Горошинка садится, отбрасывает волосы с лица и щурится на меня. — Какого черта?

— У меня есть что-то на шее? Видишь что-нибудь у меня на шее? — Я стою неподвижно, упершись руками в бока.

— Ты что, крэка нанюхалась, пока шаталась там, или что? — ворчит Горошинка.

— Так что… ничего нет? — Моя рука взлетает к шее, но кожи не касается, потому что я боюсь того, что могу почувствовать.

— Только твой медальон, ты, шизик, — ворчит Горошинка. — Ты думала, что потеряла его?

— Мой медальон? — Я задаю вопрос и понимаю, что ответ на него тут же ускользает от меня, но это точно что-то такое, что я уже знаю. Или почти знаю.

— Да, Луна! У тебя на шее только медальон, тот медальон, который нашел папа, когда мы разбирали мамины вещи. Он сказал, что этот медальон ей подарили на конфирмацию. И ты носила его с самых похорон! А теперь можно мне поспать?

— Да, — отзываюсь я, медленно выключаю свет, выхожу и закрываю за собой дверь. Итак, он существует, он на самом деле существует, медальон, который мама чуть не потеряла и который я ей вернула. Он у меня на шее, хотя до этого его там не было.

Это невозможно.

И все же это правда. И от нее никуда не деться.

Глава 10

Мои джинсы все так же валяются на полу. Я трясу их, пытаясь распутать, но у меня руки дрожат — монетки звякают, ударяясь о пол, помада падает и закатывается под диван. Я неуверенно лезу в задний карман и касаюсь краев фотографии моей мамы. Фотографии Рисс.

Я вытаскиваю ее и вижу знакомые слова, написанные карандашом на обратной стороне. Теперь они кажутся мне наполненными важным смыслом: «Двенадцатое июля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года». Фото, сделанное через несколько дней после сегодняшнего и за день до того, как она покинула Бруклин и уехала с моим отцом.

Фото дрожит у меня в руке, когда я переворачиваю его под светом лампы. На маме тот самый медальон. Теперь я знаю, что он всегда был на этом снимке, и в то же время знаю и абсолютно уверена, что до этого момента на снимке, который я так любила, берегла и на который смотрела каждый день всю свою жизнь, не было никакого медальона. Я одинаково уверена и в том, и в этом.

Что-то произошло. Что-то невероятное, невозможное, необъяснимое! Что-то, благодаря чему все стало так, как стало. Подобрав мамин медальон в той фантазии — или чем там оно было, — я изменила прошлое, изменила реальность. И этого оказалось достаточно, чтобы изменить настоящее.

Этого не может быть.

Это невозможно.

Это просто бред.

И все же я не могу отделаться от мысли, которая уже сформировалась в сознании так честно и ясно, словно кто-то вывел ее крупными буквами прямо у меня перед глазами. Если это действительно возможно и я каким-то образом шагнула из одного времени в другое, а затем вернулась назад, значит, все, что, как я думала, знаю о времени и пространстве, все, что я знала б этом мире, — неправда.