Письмо к моей дочери

Это стихотворение, как и «Белые дома» Клода Маккея, и «Наследие» Каунти Калена, стало маяком для африканских поэтов из колоний. Африканцы из стран Карибского бассейна и с африканского континента имели немало общего со своими чернокожими братьями-американцами. Им выпала нелегкая доля писать на колониальном языке поэзию, клеймившую колониализм. Получалось, что им приходилось захватывать артиллерию противника, чтобы ослабить его огневую мощь. Они намеревались пойти дальше: надеялись силой слова и убеждения переманить противника на свою сторону.

Надежда эта жива и сейчас. Она звучит в стихотворении Лэнгстона Хьюза «И я воспеваю Америку».

И я воспеваю Америку.

Я – темный брат.

Меня выдворяют на кухню
По приходе гостей,
Но я смеюсь,
Я ем от души,
Набираюсь сил.

Завтра

Я сяду за стол
По приходе гостей.
И никто не посмеет
Сказать мне:
«Ступай на кухню»
Тогда.

А еще

Они увидят мою красоту
И устыдятся,
Ведь и я – воплощенье Америки.

(Опубликовано в сборнике стихов Лэнгстона Хьюза, издание «Альфред А. Кнопф» и «Винтаж-пресс».)

27. Сион

Переселившись в Сан-Франциско, я превратилась в искушенного деятельного агностика. Не то чтобы я перестала верить в Бога, просто как-то не видела Бога в тех районах, в которых обитала. А потом преподаватель, который ставил мне голос, познакомил меня с «Уроками истины», опубликованными Единой школой практического христианства.

Этот преподаватель, Фредерик Уилкерсон, ставил голос оперным певцам, певцам из ночных клубов, дикторам радио и юмористам из кабаре. Раз в месяц он приглашал нас всех на встречу и читал отрывки из «Уроков истины».

На одном из таких чтений студенты (все белые), преподаватель и я сидели кружочком. Мистер Уилкерсон попросил меня зачитать отрывок, который заканчивался словами: «Господь любит меня». Я прочитала, закрыла книгу. Он попросил: «Прочитайте еще раз». Я подчеркнутым жестом открыла книгу и саркастически зачитала: «Господь любит меня». «Еще раз», – настаивал мистер Уилкерсон. Я стала гадать, не решил ли он выставить меня на посмешище этой компании почтенных взрослых белых людей. После седьмого примерно повторения я разнервничалась и подумала: а может, в этом высказывании и есть доля правды. Есть такая вероятность, что Господь действительно любит меня, Майю Анджелу. И я вдруг разрыдалась от громадности и грандиозности этой мысли. Я знала, что, если Господь любит меня, я способна на удивительные вещи, я могу попытаться совершить нечто великое – всему научиться, всего достичь. Что способно мне воспрепятствовать, если один человек в единении с Господом представляет из себя большинство?

Сегодня это знание вызывает у меня смирение, кости мои разжижаются, уши глохнут, а зубы начинают шататься в деснах. Оно же дарует мне свободу. Я – большая птица, плавно парящая над высокими горами и мирными долинами. Я – легкая зыбь на серебристой морской глади. Я – весенний листок, вздрагивающий в предчувствии того дня, когда развернется во всю силу.

По счастью, я полноправная и порядочная прихожанка Баптистской церкви на горе Сион в Уинстон-Салеме в Северной Каролине. За мной заботливо присматривает Столичная баптистская церковь в Вашингтоне, и я числюсь в приходе Методистской церкви имени Глайда в Сан-Франциско в штате Калифорния.

Я стараюсь присутствовать на службах и докладывать обо всем, что сделала, а что оставила несделанным. Я знаю, что в конечном итоге моего присутствия и доклада потребует Господь. Не хочется прийти к нему с пустыми руками.

28. Хранить веру

Многие вещи продолжают меня изумлять даже на восьмом десятке жизни. Я теряюсь или по крайней мере удивляюсь, когда люди подходят ко мне и без всякого приглашения заявляют, что являются христианами. Первый мой отклик на это звучит так: «Уже?»

Мне представляется, что стать христианином – это дело всей жизни. Уверена, то же самое относится и к людям, которые хотят стать буддистами, мусульманами, иудаистами, джайнистами или даосистами. Люди, пытающиеся жить в соответствии со своими религиозными воззрениями, знают, что невозможно достичь подобного идиллического состояния и пребывать в нем вечно. Экстаз можно обрести только по ходу поисков себя.

Всем было тяжело выживать в годы Депрессии, в особенности – одинокой чернокожей женщине из южного штата, у которой на руках были взрослый сын-калека и двое маленьких внуков.

Одно из первых моих воспоминаний о бабушке, которую мы звали Мамуля, – образ рослой женщины с коричного цвета кожей и глубоким мягким голосом: она стоит в воздухе, на высоте в тысячу футов, а под ней – ничего.