Письмо с этого света

– Нет, не сплю, – ответил он, давая мне место устроиться удобнее.

Я уже привык к темноте, и тусклого света луны, сочившегося сквозь небрежно задернутые шторы, хватало, чтобы разглядеть скульптурный силуэт его мощной фигуры. Столько раз читая линии его тела сквозь одежду, я ни разу еще не видел его обнаженным даже наполовину. И в тот месяц, когда я жил у него, и во все последующие дни, что я у него провел, он никогда не позволял себе выйти из ванной без рубашки или утром протопать на кухню в трусах. Так странно, несмотря на весь свой непростой жизненный опыт, в некоторых вещах он оставался целомудренным, как монах. Он словно охранял меня от себя, стараясь по возможности оградить от желаний, которые у меня к нему возникали, поскольку знал, что не может дать мне большего, чем просто дружба. Миша, Миша… Не знаю, кто как оценит особенности твоих пристрастий – как личный выбор, как отвоеванное право, как мерзость или как смертный грех – мне же иной раз казалось, что для тебя это сродни крестоношению…

– Не спишь? Почему ты не спишь?

Я придвинулся чуть ближе и опустил голову на подушки. Постель хранила аромат одеколона, мужского тела и физической любви. Впервые я видел Мишу обнаженным, и, казалось, это еще теснее роднит меня с ним, будто рухнула последняя преграда, нас разделявшая.

– Думаю.

– О чем?

– О тебе. О том, что ты мне рассказала.

Он остановился, не продолжив, и мы оба затихли, размышляя об одном и том же, каждый по-своему. Он склонился надо мной, пытаясь разглядеть в темноте мое лицо, и в скудном освещении ночи казалось, что его глаза сами излучают лунный свет.

– Миш… Как мне жить? Скажи, как мне дальше жить?

Он ответил не сразу.

– Не знаю. Но со временем ты научишься. Я уверен.

– Ну, а сейчас? Что мне делать сейчас?

Он пожал плечами и провел подушечками пальцев по моему лбу, отводя в сторону непослушные волосы.

– Наверное, молиться.

– Как? Кому?.. Я не умею…

– Это просто… – шептали в темноте его губы, где-то совсем близко над ухом. – Пока просто повторяй… Отче наш…

– Отче наш… – отозвался я глухим эхом.

–…Иже еси на небесех…

Луны его глаз становились все ближе, все горячее обжигало дыхание…

–…Да святится имя Твое…

–…Да святится…

–…Да приидет царствие Твое…

–…Да приидет…

да приидет…

Утром мы проснулись одновременно. Вскочить с постели нас заставил взрыв разбившейся бутылки и пронзительный, протяжный возглас, похожий на вой побитой собаки. Возле кровати, в шипящей луже шампанского и темных осколках стекла, на коленях сидел Алексик. Закрыв лицо руками, он раскачивался взад и вперед, как старый еврей на молитве, издавая всхлипывающие вопли отчаяния.

Михаил среагировал первым. Молниеносно подхватив с пола и натянув черные борцовки, он кинулся к своему возлюбленному, который, не переставая выть, теперь пытался зазвездить ему кулаком в глаз.

– Алекс!! Леша! Успокойся! Я тебе все объясню… Леша, прекрати! Да прекрати уже!!

В это время я, завернувшись в одеяло, трясущимися руками собирал разбросанную по полу, смоченную шампанским одежду, с трудом воспринимая смысл оскорбительных выкриков Алексика по поводу меня, моей половой принадлежности и преданного доверия. Не зная, что дальше делать, я беспомощно посмотрел на Михаила, который теперь казался таким чужим.

– Потом! Сейчас уходи. Просто уходи! – зашептал он одними губами, взглянув на меня одновременно с мольбой и яростью.

Я попятился к дверям и пулей вылетел из комнаты. Лихорадочно одеваясь на ходу, я спешил как можно скорее покинуть этот дом, спешил так сильно, что выскочил на лестницу полуодетым. Когда я уже почти закончил одеваться, забивая ноги в ботинки и застегивая ширинку упиравшихся джинсов, на этаже появилась поднимавшаяся снизу соседка.

– Драс-сте! – с наглым задором выкрикнул я ей, понимая, что деваться мне некуда.

Старушенция не ответила, дико посмотрев на меня маленькими, припухшими глазками, и поспешила скрыться за пролетом лестницы. Почувствовав себя в безопасности, она театрально громко объявила, обращаясь к воображаемой общественности:

– Только гляньте, что у нас за дом! Мало, что лифт с вечера не работает! То наркоманы какие-то шляются, то шалавы!..

Вчера я напрочь забыл об Алексике. Забыл спросить у Михаила, почему эту ночь он проводит без него и когда тот должен появиться. Вероятно, Миша тоже забыл о его приходе, а может, Алексик хотел сделать сюрприз, только, видимо, сегодня у них был необычный день, какая-то совместная дата, раз Алексик заявился с утра с шампанским и целым пакетом съестного (этот пакет я заметил лишь когда споткнулся об него, выбегая из комнаты). Хотя не так уж с утра… Истощенные друг другом, мы заснули лишь под утро и проспали до полудня, как раз до появления нежданного гостя.