Письмо с того берега

6 августа. Вторник. Когда мы проснулись, то увидели ужасную картину, весь город был в пламени. В девять часов утра пришел приказ отступать. Наш корпус, отойдя по дороге на девять верст, остановился и, поставив ружья в козлы, отдыхал до семи часов вечера. Выступив вновь, корпус прошел еще несколько верст и остановился на ночлег. Все очень скверно обедали за неимением хлеба.

К вечеру следующего дня дошли до Соловьевой переправы на московском шоссе. Впереди была Москва, и каждый понимал, что стоять предстоит насмерть.

8 августа. Четверг. Мы перешли через Днепр. Во время переправы по узкому мосту наш полк расступился, чтобы пропустить чудотворную икону Божией Матери, которую вынесли из Смоленска перед его оставлением.

Святая вера в ее заступничество дала нам надежду, что не так уж все плохо, ничего ещё не потеряно, и что дерзость неприятеля будет наказана.

Флешбэк № 4

Письмо Мишеля Шарбонье, капитана La Grande Armée

Август 1812 года

Моя обожаемая Эмилия! Только что получил ваше письмо, и оно наполнило мое сердце радостью. Я благодарен вам за те милые подробности жизни, которые вы сообщаете о себе.

Спешу рассказать, что наше вступление в Смоленск было еще более мрачным, чем вступление в Вильно. Все надеялись, что Смоленск станет концом изнурительного похода, но теперь это невозможно, и войска пали духом.

Смоленск считается святыней русского государства, его заваевание могло бы означать победу французского войска. Мы стремились войти в город, изобилующий провиантом и здесь обрести отдых. Теперь же Смоленск один огромный костер, заваленный трупами людей и лошадей. Пожар уничтожил город, и его жители бежали.

Русские солдаты и офицеры самоотверженно дрались за него, дабы он не попал под иноземное иго. Нужно отдать должное их храбрости, они выполнили свой долг.

После двадцати четырех часов кровавой битвы, шестого августа мы наконец вошли в Смоленск. Изнеможение и усталость заставили меня расположиться бивуаком на ступенях большого русского храма. Камень послужил мне подушкой, и я собираюсь заснуть, завернувши голову в плащ.

Дорогая Эмилия, теперь у меня нет ни одной мысли, ни одного мечтания, которые не принадлежали бы вам.

Глава 14 Вырванные страницы

Элина и Богдан сидели в темной комнате, и ни одному из них не приходило в голову встать и зажечь свет. Гостиная освещалась лишь светом уличных фонарей и фарами проезжавших автомобилей.

Элина бездумно глядела на окно и слушала стук дождевых капель. Сидевший рядом Богдан, казалось, был погружен в свой собственный мир, как будто обессилевший странник, уставший от бескрайних дорог и нашедший уединение в полумраке.

В разговорах не было никакой нужды, каждый думал о своем, и в то же время об одном. Визит лже-курьера внес в их жизни свои коррективы.

– Чувствую себя виноватым, – сказал, наконец, Богдан.

– Ты молодец. Что бы я делала, будь одна дома. – Проронила в ответ Элина.